Город мой Пермь глазами знаменитостей и обывателей, предков и современников

 Подготовила начальник сектора информации и научного использования документов 

О.А. Мельчакова

Города, как люди вызывают у человека определенные чувства. Какими будут эти чувства зависит от внутреннего состояния, настроения, здоровья, по какой причине человек оказался в данном городе или живет в нем постоянно и т.д. Разные чувства от одного города испытывают дети и взрослые, юные и умудренные опытом.

Пермь гордится тем, что на ее земле побывали знаменитые соотечественники и из ее среды выросли граждане, достигшие определенных высот. Автор не ставит целью собрать воедино высказывания всех знаменитостей, а лишь предлагает вниманию читателей некоторые из них.

Известные дореволюционные гости дают разные воспоминания о провинциальном губернском городе и восторженные и насмешливые, об отдельных памятных местах, о событиях и жителях.

Вигель Филипп Филиппович (1786 - 1856), русский чиновник, писатель-мемуарист, близкий к литературным кругам, член общества «Арзамас», автор воспоминаний, охватывающих период с начала XIX в. До 1830 г. Летом 1805 г. Ф.Ф. Вигель находился в Перми проездом, направляясь в составе посольства графа Головкина в Китай. Из воспоминаний Вигеля: «Долг благодарности заставил нас вспомнить... о реке Вятке. Но что она в сравнении с Камой, с этим образчиком рек зауральских! Всем она взяла сия величественная Кама, и шириной и глубиной, и быстротой, и я не могу понять, почему полагают, что она в Волгу, а не Волга в нее впадает. Ночью, часу во втором, приехали мы в губернский город Пермь и достучались у городничего до указания нам квартиры. Въехав в Пермь, особенно при темноте, некоторое время почитали мы себя в поле: не было тогда города, где бы улицы были шире и дома ниже».

Город наш находится в глубине России и с древних времен считался ссыльным краем.

С сентября 1812 по сентябрь 1814 года в Перми отбывал ссылку русский государственный деятель - Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839). По поручению императора Александра I им был составлен план государственных преобразований. Его реформы расширяли возможности буржуазии, несколько ограничивали власть царя. Многие были им недовольны, называли его выскочкой, добились того, что его имя стали связывать с государственной изменой. Это и привело к падению Сперанского. 

 М.М.Сперанский переживал не столько свое отстранение от государственных дел, сколько за положение своей семьи. Он писал своему другу Столыпину: «Из всех горестных моих приключений сие было самое горестное и, может быть, первое, которое до души меня тронуло. Видеть мою семью в ссылке и где же? - В Перми. Надобно, чтоб я вам дал некоторое понятие о сем городе. Зима стала в сентябре. 32 градуса - мороз обыкновенный, а бывает и до 38. Соленые огурцы - лакомство и редкость; судите о других овощах. С трудом можно достать картофелю; рыбу и говядину привозят из Сибири; все почти население составлено из ссыльных».

На неоднократные просьбы Сперанского ему было предоставлено право жить в своем имении Великополье Новгородской губернии. 19 сентября 1814 года Сперанский простился с Пермью. На прощание М.М.Сперанский сказал: «Мне жаль, что не могу с собою увезти в кармане Каму вашу».

С 11 по 26 мая (28 апреля -13 мая старого стиля) 1835 г. в ссылке в Перми находился Александр Иванович Герцен (1812 - 1870), российский революционер, писатель, философ.

В книге мемуарного характера «Былое и думы» А.И. Герцен писал:

«Я назначался в Пермь [...] меня посылали дальше всех и в самый скверный город.

В Перми меня привезли прямо к губернатору. У него был большой съезд, в этот день венчали его дочь с каким-то офицером. Он требовал, чтоб я взошел, и я должен был представиться всему пермскому обществу в замаранном дорожном архалуке, в грязи и пыли. Губернатор (Селастенник Г.К.) потолковав всякий взор, запретил мне знакомиться с сосланными поляками и велел на днях прийти к нему, говоря, что он тогда сыщет мне занятие в канцелярии.

Губернатор этот был из малороссиян, сосланных не теснил и вообще был человек смирный. Он как-то втихомолку улучшал свое состояние, как крот где-то под землею, незаметно, он прибавлял зерно к зерну и отложил-таки малую толику на черные дни.

На другой день после моего приезда уехал жандарм, и я впервые после ареста очутился на воле. [...] в маленьком городке на сибирской границе, без малейшей опытности, не имея понятия о среде, в которой мне надобно было жить [...] Практическое соприкосновение с жизнью началось тут - возле Уральского хребта.

На другой день после приезда я пошел с сторожем губернаторской канцелярии искать квартиру, он меня привел в большой одноэтажный дом. Сколько я ему не толковал, что ищу дом очень маленький и, еще лучше, часть дома, он упорно требовал, чтоб я взошел... Цена ее [квартиры] мне показалась баснословно дешевой, я взял дом... Я пошел домой, думая с ужасом, где я и что я, что меня заподозрили в возможности держать свою корову.

Но я еще не успел оглядеться, как губернатор мне объявил, что я переведен в Вятку...

Спустя несколько дней я гулял по пустынному бульвару, которым оканчивается в одну сторону Пермь, это было во вторую половину мая, молодой лист развертывался, березы цвели (помнится, вся аллея была березовая), - и никем никого. Провинциалы наши не любят платонических гуляний.

(Наиболее полно А.И. Герцен описал бульвар в рассказе - воспоминании «Вторая встреча», написанном в Вятке после приезда из Перми): «...Время было хорошо, хотелось походить, и я отправился на бульвар, идущий от Московской заставы (находилась у современного центрального рынка) до Сибирской (ныне восстановлена на ул. Сибирской у сада им. А.М. Горького). Бульвар этот превосходен; обхватывая полгорода с наружной стороны, он простирается версты три; огромные толстые березы, прямые и ветвистые, отделяют его с одной стороны от города, с другой - от обширного поля, и чугунные заставы, как колоссальные латники, стерегут его с обеих сторон».

Я увез из Перми одно личное воспоминание, которое дорого мне.

На одном из губернаторских смотров ссыльных меня пригласил к себе один ксендз. Я застал у него несколько поляков. Один из них сидел молча, задумчиво куря маленькую трубку; тоска, тоска безвыходная видна была в каждой черте... Одежда Цехановича свидетельствовала о страшной бедности... Впоследствии я видел много мучеников польского дела... Цеханович занимался там  естественными науками, собирал скудную флору Уральских гор... Достал небольшой мешочек, вынул из него железную цепочку, сделанную особым образом, оторвав от нее несколько звеньев, подал мне с словами: «Цепочка мне очень дорога... все я вам не дам, а возьмите эти кольца. Не думал я изгнанник из Литвы, что подарю их русскому изгнаннику. Я обнял его и простился. Глазами, полными слез, поблагодарил я его. Это нежное, женское внимание глубоко тронуло меня; без этой встречи мне нечего было бы и пожалеть в Перми!

В 30-е годы XIX столетия пермякам привычнее было другое времяпровождение. Одно из таких «развлечений», якобы услышанное в Перми, так же описано Герценом. За свои хулиганские проказы в Москве, Петербурге, Париже в Пермь был сослан князь Долгоруков. Человек не бедный, приехал в двух каретах: в одной он сам с собакой, в другой - повар-француз с попугаями. «В Перми обрадовались богатому гостю, и вскоре весь город толкался в его столовой. Долгоруков завел шашни с одной пермской барыней». Однажды, за сцену ревности, неверный любовник отстегал советницу веревкой на площади, где шли батальонные ученья. «Подобные милые шутки навлекли на него гонение пермских друзей, и начальство решилось сорокалетнего шалуна отослать в Верхотурье. Он дал накануне отъезда богатый обед, и чиновники, несмотря на разлад все-таки поехали; Долгоруков обещал их накормить каким-то неслыханным пирогом. Пирог был действительно вкусным и исчезал с невероятной быстротой. Когда остались одни корки, Долгоруков патетически обратился к гостям и сказал: «Не будет же сказано, что я, расставаясь с вами, что-нибудь пожалел. Я велел вчера убить моего Гарди для пирога». Чиновники с ужасом взглянули друг на друга и искали глазами знакомую всем датскую собаку: ее нигде не было... Полгорода занемогло от ужаса».

Но самую яркую характеристику А.И. Герцен дает человеку, который и в Перми оставил свой след. Это Кирилл Яковлевич Тюфяев. Когда А.И. Герцен находился в нашем городе, «в Перми все еще было полно славою Тюфяева». Он был начальником нашей губернии в 1823 -1831 годах. Когда же ссыльный революционер-демократ пересылался из Перми в Вятку, то господин Тюфяев руководил уже той губернией. Тюфяев происходил из бедных тобольских мещан. Сбежав из дома тринадцатилетним подростком, прошел с бродячими актерами через всю Россию, возвращен на родину из-за отсутствия документов. Служил писарем в магистрате, был замечен одним из ревизоров и увезен в столицу. В Петербурге, переходя от одного начальника к другому, сделал карьеру. Несколько лет служил в канцелярии Аракчеева. Диктатор всей Руси - Аракчеев - не мог не полюбить такого человека, как Тюфяев: без высших притязаний, без развлечений, без мнений. Аракчеев продвинул Тюфяева на должность губернатора. Тут, в далекой провинции проявился характер ученика Аракчеева во всей силе: «...теперь губернатором, его черед теснить, не давать стула, говорить «ты», поднимать голос больше, чем нужно...Все трепетало его, все вставало перед ним, все поило его, все давало ему обеды, все глядело в глаза». Тюфяев дошел до того, что оклеветал самого императора: «Тюфяев был в открытой связи с сестрой бедного чиновника. Над братом смеялись. Брат хотел разорвать эту связь, грозился доносом, шумел и беспокоился. За это его определили в сумасшедший дом, где он умер. Дело дошло до Санкт-Петербурга. Петровскую арестовали. Началось следствие. Тюфяев превзошел себя в этом деле. Он научил Петровскую сказать, что брат ее с тех пор с нею в ссоре, как она увлеченная молодостью и неопытностью лишилась невинности при приезде императора в Пермь, за что и получила через генерала Соломку пять тысяч рублей. Привычки Александра были таковы, что невероятного тут ничего не было. Дознание наделало бы много скандалу. На вопрос господина Бенкендорфа генерал Соломка отвечал, что через его руки проходило столько денег, что он и не припомнит об этих пяти тысячах».

В советское время Пермь претерпела ряд перемен: из губернского стала окружным и районным, но городом имеющим университет. Возможно наличие университета и его развитие и послужило поводом посещения Перми в 1928 г. народным комиссаром просвещения А.В. Луначарским (вторично, первый раз был в 1923 г.).

 Анатолий Васильевич Луначарский (1875 - 1933), первый советский нарком просвещения (1917 - 1929), писатель, философ, академик АН СССР с 1930.

Заехав в Пермь после участия в областном съезде народного образования в Свердловске, А.В. Луначарский планировал лишь два выступления: в городе и в Мотовилихе, но его планы изменились. Его пребывание в Перми длительностью в один день, 11 января, было очень насыщенным.

Для встречи наркома прибыли представители окрисполкома, горсовета, университета, рабфака и профессуры. После встречи на вокзале нарком отправился в университет, посетил анатомический кабинет, ботанический сад, минералогический музей по своему богатству единственный в Союзе.

Затем посетил некоторые клиники и школы. Луначарский положительно отозвался о хирургической клинике. «Я бы здесь поболел», - отметил нарком.

В половине второго дня на педфаке состоялось объединенное заседание правления университета и секции научных работников, на котором присутствовало свыше 700 студентов, встретивших Луначарского авацией. Покидая заседание Анатолий Васильевич пожелал пермскому студенчеству: «Беречь, уважать и учиться у своих превосходных учителей!».

В два тридцать дня А.В. Луначарский выступил в гортеатре с двухчасовым докладом о культурном строительстве. Рабочие завода «Сепаратор» подарили Луначарскому сепаратор. Как было отмечено в прессе: «Большие толпы народа слушали доклад А.В. Луначарского у громкоговорителей».

В седьмом часу Луначарский выступил в Мотовилихе.

В десятом часу вечера состоялось заседание президиума окрисполкома с участием наркома.

Вечером перед отъездом в вагоне Луначарский принял сотрудника газеты «Звезда»: «Вообще с Урала, и в частности из Перми, я выношу впечатления поступательного движения, в первую очередь в промышленности, а так же должен отметить и культурный рост края. Очень бросается в глаза, например, улучшение состояния пермского университета и превосходная постановка рабфака, который является одним из лучших провинциальных рабфаков в Союзе. Но обслуживание культурных нужд в Перми, Лысьве, Мотовилихе и других местах, в которых я побывал, находится в чрезвычайно плохом состоянии. Я постараюсь сделать все, зависящее от меня, чтобы улучшить это положение... Думаю, что представится возможность командирования красных профессоров в Пермский университет... Лысьва произвела на меня наиболее сильное впечатление своим ростом производства обоих заводов механического и металлургического и необычайно тяжелыми жилищными условиями в этом рабочем городе».

Не малый интерес вызывают у пермяков отзывы о нашем городе наших современников, интересно узнать, как меняется наш город, что значит он в жизни известных людей.

Не последнее место занимает город Пермь в жизни летчика-космонавта В.П. Савиных.

Виктор Петрович Савиных - (р.1940), уроженец Кировской области, дважды герой Советского Союза (1981, 1983), доктор технических наук, в Перми учился в железнодорожном техникуме, из Пермской области его жена, в Перми живут родственники.

Вот что он пишет о Перми:

«Пермь - город моей юности, и не просто период молодой беспечной поры в жизни, но время духовного становления. Деревенская жизнь дала мне здоровый и трезвый взгляд на окружающее, своим содержанием внушила истину, что во всем надо рассчитывать на себя.

Однако счастье для меня, что после жизни в деревне я попал не просто в большой город, который открывал перед деревенским пареньком доселе неведомые ему возможности, но в город со славными революционными и трудовыми традициями, где опыт прошлого и настоящего люди сплавляли в едином стремлении создать будущее светлым, осмысленным, наполнить его большим содержанием и воплотить в реальность мечты тех, кто не пожалел во имя этого будущего самой жизни.

[...]

Тогда в городе оставалось еще много от старой, провинциальной Перми, но и та низенькая, деревянная Пермь казалась мне привлекательной.
Да и замечает ли сын морщины, бороздящие лицо матери? Он видит только доброту, которая лучится в ее глазах. А Пермь нас, неокрепших юнцов, приняла по-матерински.

... Я - учащийся Пермского техникума железнодорожного транспорта. Специальность - путь и путевое хозяйство. Живу в общежитии и получаю на нынешние деньги семнадцать рублей стипендии.

Чувствую себя вполне довольным и с надеждой смотрю в завтрашний день. Тем более, что учиться интересно. На занятия я хожу в морском бушлате с плеча одного из маминых братьев, вернувшихся со службы, в брюках с широченными штанинами. Для теплой поры были у меня матерчатые туфли со шнурками, которые я усердно начищал порошком. Форма одежды у всех нас была одна, что для будней, что для праздников. Особо друг от друга мы ничем не отличались. Может быть, поэтому больше обращали внимания на содержание, чем на форму. Ценили в человеке верность своему слову, честность, порядочность.

[...]

Как я уже сказал, Пермь, была нам матерью. Мы чувствовали трудовой, здоровый ритм ее жизни и невольно заражались им, гордились тем, что растем на трудовую смену.

В общежитии царил дух дружбы и товарищества. [...]

Помню ту жажду деятельности, которая владела нами в семнадцать лет. Всюду хотелось успеть. Я занимался лыжами и ходил в секцию фехтования. Первый в моей жизни бассейн размещался в какой-то бане; кстати сказать, там была единственная плавательная дорожка. Оттуда начался мой «большой заплыв», который впоследствии дал право на получение звания судьи международной категории по плаванию.

Не оставались мы в стороне от культурной жизни города, которая была такой живой и всесторонней.

[...]

В Пермском театре оперы и балета - настоящие мастера своего дела, они вписали яркую, незабываемую страницу в книгу моей юности. Они учили нас вчерашних мальчишек, выросших в трудное время, понимать язык страстей человеческих, всем строем своего гуманного искусства прививали уважение к человеческим чувствам. Любимых актеров из Перми я считаю своими добрыми наставниками в понимании искусства. Образно выражаясь, они дали в руки ключ, который потом позволил открыть много заветных дверей.

[...] Очень любили ходить на каток. Научились кататься на настоящих коньках, т.к. в детстве катались на коньках, привязанных к валенкам. На всю жизнь запомнили праздничное, яркое окружение катка, мелькание молодых лиц, веселых глаз, призыв «догони».

Да, мы жили в захлеб, и нам не хотелось отставать от стремительного, бодрого темпа жизни вокруг. Это была счастливая юность, еще более счастливая тем, что мы всего добивались сами.

[...] По сути дела, я не расставался с Пермью мысленно и в космосе. Здесь остались духовные мои корни, здесь живут и работают мои многочисленные родственники, здесь обрела спокойную старость моя бабушка Мария Акимовна, к которой я в детстве бегал в деревню Решетники. Поэтому, уже живя в Москве, я радовался успехам рабочей Перми, рождению ее миллионного жителя, блестящим триумфам воспитанников Пермской балетной школы. В космическом полете во время «сеансов воспоминаний» о Земле я часто видел перед собой лица моих пермских друзей.

Приехав в Пермь после полета в космос, я жил напротив нашего старого общежития, и мне это было приятно. Как будто вдруг вернулось чувство юности и можно, сбросив с плеч более чем два десятка лет, снова войти в прошлое, увидеть друзей молодыми, а знакомые улочки старыми. Но на всем лежала печать больших перемен. Мои товарищи за это время успели стать бывалыми железнодорожниками, многие в своей отрасли стали признанными авторитетами, удивительно изменился и сам город. Он обзавелся целыми микрорайонами многоэтажных домов, благоустроился, похорошел, свой провинциальный скромный облик сменил на современную чистоту линий, элегантность, внушительность.

Встречи в Перми оставили большое впечатление. Крепкое рукопожатие, которым встретил меня первый секретарь Пермского областного комитета КПСС Борис Всеволодович Коноплев, дало добрый настрой на все время пребывания в городе моей юности. Особенное волнение я испытал, когда председатель Пермского горисполкома Геннадий Сергеевич Калинкин повязал мне через плечо ленту почетного гражданина города Перми. Волнение смешивалось с чувством глубокой благодарности к городу, который для меня стал, по сути, стартовой площадкой. Именно здесь началось мое знакомство с миром оптики, которое потом переросло в глубокий интерес и определило выбор профессии.

Иными словами, пребывание в Перми было не эпизодом моей жизни, а ее большим этапом, наложило отпечаток на всю дальнейшую судьбу».

Высказывания известных людей помогают жителям Перми еще раз по-своему взглянуть на родной город, дать свою оценку прошлому и происходящему сегодня вокруг нас.          

^Наверх

Портал ГосУслуг

Нам требуются

    Кадровый резерв