Истинный ученый и джентльмен
Прошли десятилетия, прежде чем имя Георгия Владимировича Вернадского утвердилось в российской науке. А до этого были долгие годы забвения, причины которого заключались даже не столько в особенностях его взглядов, шедших вразрез с официальной идеологией в СССР, сколько в том, что, не приняв переворот 1917 г., Г. В. Вернадский оказался в эмиграции и был безоговорочно зачислен в ряды противников новой власти. И в этом отношении он не был исключением. Достаточно проследить судьбу его коллег по Пермскому университету, и мы увидим, что после революции и Гражданской войны первый уральский вуз недосчитался многих ученых, покинувших пределы страны и ставших за рубежом заметными фигурами в сфере науки и политики. Назовем среди них, например, идеолога «сменовеховства» Н. В. Устрялова, будущего премьер-министра Литвы А. И. Вольдемараса, основателя влиятельного журнала «Русская книга» в Берлине А. С. Ященко, одного из ведущих культурологов и историков искусства русского зарубежья В. В. Вейдле, в 1917–1921 гг. преподавателя кафедры всеобщей истории нашего университета (мемориальную доску, посвященную его памяти, можно увидеть на историко-политологическом факультете ПГНИУ) и некоторых других. В этом обширном списке достойное место принадлежит Г. В. Вернадскому.
Сын выдающегося ученого-энциклопедиста академика В. И. Вернадского Георгий Владимирович (1887–1973) получил прекрасное образование. По существу, он воспринял лучшие традиции исторических школ двух ведущих университетов страны – Московского, где Георгий Вернадский учился в 1905–1910 гг., и Петербургского, в котором он продолжил научную подготовку.
О широте интересов Г. В. Вернадского, его склонности не только к научно-исследовательской, но и к литературной деятельности, свидетельствуют материалы личного фонда ученого в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в Москве. В нем, наряду с рукописями исторических трудов, сохранились литературные произведения Г. В. Вернадского, так и оставшиеся неопубликованными, – повести «Начало», «Полтавская тишина», «Дело», до полутора десятков рассказов, работы на философские, общественно-политические темы, относящиеся к началу прошлого века.
В 1913 г. Г. В. Вернадский, прочитав первые пробные лекции студентам-историкам, был избран приват-доцентом Императорского Санкт-Петербургского университета. Тогда же он начал активно сотрудничать и публиковать свои работы в журналах «Русская мысль», «Голос минувшего», «Новый исторический журнал», «Историческое обозрение», высказав в них оригинальные суждения о взаимоотношениях между «лесом» и «степью» – оседлыми славянами и степными кочевниками, о влиянии монголо-татарского завоевания, «расширившего горизонт русских» и «открывшего для них юго-восток». В статьях Вернадского, таких как «О движении русских на восток», «Против солнца. Распространение русского государства к востоку», содержались зачатки тех идей, которые сделали его впоследствии приверженцем евразийства – учения, имевшего целью возрождение национального величия российской государственности. Более того, им был внесен весомый вклад в разработку исторической концепции евразийцев.
В мировоззренческом плане для Г. В. Вернадского были чужды как крайний монархизм, так и «конструирование социалистического идеала». Разделяя убеждения своего отца, он симпатизировал кадетской партии, что привело ученого в ее ряды. В письме к жене, Нине Владимировне, в мае 1917 г., он сообщал, что выезжал для участия в одном из политических митингов под Петроград. «Нам (кадетам), – как упоминал он в своем послании, – сочувствовали и приветствовали». А спустя несколько месяцев Вернадский был уже в Перми. Что за причины привели его сюда? В официальных документах на этот счет говорится сухо: по ходатайству Пермского университета в связи с наличием вакантных мест. Но вот один из первых биографов Вернадского профессор Калифорнийского университета (США) Роберт Крамми полагал, что Георгий Владимирович покинул Петроград «под давлением политических событий».
По-иному объяснял свое появление в Перми сам Георгий Владимирович, запечатлевший этот сюжет в воспоминаниях. Он сообщает, что, будучи приглашенным на вновь учрежденную кафедру русской истории в Омский политехнический институт, в начале сентября 1917 г. он вместе с женой, Ниной Владимировной, выехал в Омск. Однако из-за затянувшейся железнодорожной забастовки они смогли доехать только до Перми. Здесь состоялась встреча Георгия Владимировича с университетской профессурой и ему было предложено место на кафедре русской истории Пермского университета. «Я, – пишет Вернадский, – конечно, с радостью согласился».
Таким образом, если исходить из слов Г. В. Вернадского, в его появлении в Перми имелся большой элемент случайности. Тем не менее, при наличии некоторого флера провинциальности наш город не был воспринят им как какойто «медвежий угол». В стенах университета открывались перспективы для получения профессорского звания (в январе 1918 г. Совет Пермского университета избрал Вернадского исполняющим должность ординарного профессора по кафедре русской истории). Важное значение имело также установление дружеских отношений с университетской профессурой, с такими же, как и Георгий Владимирович, петербуржцами. Особенно тесные дружеские связи сложились у него со знатоком славяно-византийских отношений, профессором истории церкви А. П. Дьяконовым и его семейством. В квартире Вернадских по адресу: Екатерининская улица, 11 (дом Н. А. Вечтомова) часто бывали «яростный защитник старого правописания, талантливый человек» профессор В. В. Ламанский, профессора К. К. Буга и Б. Л. Богаевский. Тесно сотрудничал Г. В. Вернадский со своим коллегой по кафедре Б. Д. Грековым, которого ценил как квалифицированного специалиста по истории Древней и Средневековой Руси.
Если Греков читал студентам историко-филологического факультета курс древней русской истории, то в учебную нагрузку Вернадского входили такие дисциплины, как общий курс русской истории XVIII в. и просеминарий «Дворянские наказы в Екатерининскую комиссию 1767 года». В 1918/19 учебном году Георгий Владимирович предполагал вести следующие занятия: в осеннем полугодии – общий курс русской истории XIX в. и просеминарий «В. Н. Татищев и его время», в весеннем – курс «Историческая география» и просеминарий «Крестьяне и крестьянский вопрос в России в XVIII – первой четверти XIX века», но известно, что в августе 1918 г. Вернадские были вынуждены покинуть Пермь.
Для истории Пермского университета на этапе его становления ценны, например, суждения Г. В. Вернадского, сделанные на основе личных наблюдений, которые касались отношения студентов первых вузовских наборов к учебе. Вот как он писал об этом в своих воспоминаниях: «Поразительна была тяга молодежи к образованию, проявлявшаяся в России в это смутное время… Большинство студентов занималось с энтузиазмом. Я плохой лектор, но меня слушали очень внимательно…».
Г. В. Вернадского больше привлекала, пожалуй, научная работа. Еще в бытность в Петрограде он остановил свой выбор на изучении истории масонства XVIII в., заинтересовавшись широкими масонскими связями и «возможностью исследования его на фоне европейской умственной жизни». Его научным руководителем по избранной теме был профессор Петроградского университета С. Ф. Платонов. Защита Вернадским магистерской диссертации, посвященной русскому масонству в царствование Екатерины II, состоялась в столичном университете 22 октября 1917 г. и прошла успешно. Замечено, что эта работа Вернадского стала, по-видимому, последней диссертацией на историческую тему, защищенной в России до революции. После этого важного в жизни ученого события он вернулся в Пермь, куда добирался с большими трудностями. «Доехал до Перми, – вспоминал Георгий Владимирович, – совершенно измученный. Нина встретила меня как чудесно спасенного – я только от нее узнал о перевороте 25 октября».
По возвращении в молодой университетский город Г. В. Вернадский продолжил профессиональную деятельность, в том числе исследовательскую. В личном деле профессора, хранящемся в Государственном архиве Пермского края, имеется составленный им список научных трудов за 1913–1917 гг., правда, далеко не полный, и отзывы на работы Г. В. Вернадского, принадлежащие перу профессоров-историков Б. Д. Грекова и В. Э. Крусмана. Эти отзывы представляют определенный интерес, с одной стороны, для понимания существовавших в тот период в науке историографических представлений, с другой, – для выяснения того, как оценивалось специалистами научное творчество Вернадского.
Так Б. Д. Греков, характеризуя монографию Георгия Владимировича «Русское масонство в царствование Екатерины II» (Пг., 1917), легшую в основу его магистерской диссертации, отмечал, что эта книга «никогда не утратит своего значения, как основная сводка критически проверенного и расположенного по определенным рубрикам материала». Греков же, при некоторых сделанных им замечаниях, дал позитивную оценку еще ряду работ Вернадского.
Лестно отзывался о научных трудах Г. В. Вернадского и В. Э. Крусман. В качестве объекта анализа была взята работа исследователя «Против солнца. Распространение Русского государства к востоку». Крусман писал: «Против солнца…» представляет собой популярный очерк продвижения русского населения в Сибирь и за Сибирь – в Америку. Особенно ценным в этом очерке является то искусство, с которым автор сумел поставить многовековую колонизацию русского “За-каменного” востока в широкую историческую перспективу, в частности, показать, как менялись характер и темп поступательного движения, захватов, эксплуатации и заселения указанных земель в зависимости от эволюции политического самосознания Русского осударства и от назревания тех или иных территориальных и коммерческих интересов».
В. Э. Крусман констатировал: «Общее впечатление от данной работы самое отрадное: автор способен знакомить широкую публику с очень сложным и очень большим материалом, ни на мгновение не жертвуя популярностью ради строгой научности в освещении затронутых вопросов, изложению которых он, однако, умеет придать блеск и увлекательность».
В конце 1917 – начале 1918 г., помимо преподавательской и научной деятельности, Вернадский активно включился в интеллектуальную и общественную жизнь города, участвовал в работе ряда обществ и комиссий, которые продолжали существовать или возникали в то смутное время. Так, 10 декабря 1917 г. он был избран товарищем (заместителем) председателя Пермской губернской ученой архивной комиссии, занимался разбором ее архива с привлечением студентов университета. В начале июня 1918 г. Вернадский «взял на себя» заведование археологическим и церковно-археологическим отделами Пермского научно-промышленного музея. Однако приступить к работе в связи с отъездом из города, скорее всего, не успел.
Более известно участие Георгия Владимировича в деятельности Общества исторических, философских и социальных наук при Пермском университете, в члены Совета которого ученый был избран 14 (27) февраля 1918 г. Он же явился редактором первого выпуска «Сборника» общества. Об участии в нем ученый в своих воспоминаниях говорил следующее: «При университете образовалось “Общество исторических, философских и социальных знаний”, в котором принимали участие кроме профессоров и городская интеллигенция (учителя гимназий, судебные деятели, члены Пермской ученой архивной комиссии и др.). Общество устраивало заседания, на которых читались доклады.
Некоторые из них были напечатаны в “Сборнике” общества (при мне вышел первый такой сборник, в котором были помещены две мои статьи)».
Но обстановка, сложившаяся весной – летом 1918 г. в Перми, не благоприятствовала нормальной академической работе. Существовала реальная угроза ареста Г. В. Вернадского со стороны чекистов, почему он вместе с женой был вынужден скрываться в одной из деревень близ Перми, а затем, в августе, супруги вообще покинули город. Отъезд происходил спешно – в Перми остались многие вещи, книги. Из письма профессора педагогического факультета Пермского университета П. С. Богословского, адресованного отцу историка академику В. И. Вернадскому (дата в письме отсутствует), становится известно, что в начале 1920-х гг. библиотека и «кое-какие заметки» Георгия Владимировича все еще оставались в городе. Поскольку существовала опасность утраты книг, П. С. Богословский спрашивал у адресата «как быть в дальнейшем с этими книгами»: или «книги переслать по указанному Вами адресу, или же предложить их нашим историческим кабинетам». К сожалению, выяснить, что стало впоследствии с библиотекой Вернадского, пока не удалось.
Судьба же уготовила ученому иное – прервать связи не только с Пермью, но и навсегда покинуть родину. После работы в Таврическом университете в Крыму с падением правительства Врангеля Г. В. Вернадский в числе многих изгнанников эмигрировал в Грецию, а в 1920-е гг. был профессором Русского юридического факультета при Пражском университете в Чехословакии. У него теплилась еще надежда на возвращение в Россию. Сохранялась и добрая память о Пермском университете. В письме к профессору-юристу, тоже эмигранту, А. С. Ященко, написанном в 1921 г., Георгий Владимирович интересовался, не известно ли тому «чего-нибудь о Перми, Пермском университете и профессорах». Далее он сообщал: «Я уехал из Перми осенью 1918 года (был в последнее время профессором Таврического университета в Симферополе) и ничего с тех пор о Перми не слыхал, а очень бы хотелось знать».
В 1927 г. Г. В. Вернадский получил приглашение от Йельского университета в США занять кафедру русской истории. Благодаря своим разносторонним интересам, таланту исследователя с течением времени он стал ведущим специалистом в этой области, а его фундаментальное исследование в пяти книгах «История России» оказало большое влияние на развитие русистики в Штатах. Основные труды ученого изданы в последние годы и в нашей стране.
…Интересны и примечательны оценки Г. В. Вернадского, данные американскими исследователями. Те, кто знал Георгия Владимировича, отмечали его «ошеломляющую эрудицию», «феноменальную память». По свидетельству того же Роберта Крамми, Г. В. Вернадский был примером «истинного ученого и джентльмена, джентльмена в лучшем смысле этого слова».
А. В. Шилов
