Кудым-Ош

Один из поэтических мифов коми-пермяцкого народа.

В древние времена, в прежние века, когда Иньва текла по другим местам, когда искала себе дорогу попрямее, жил-был на нашем месте крепкий, сильный народ, темноволосый, с кипучей кровью, а звали его чудь. Жили чуди в глуши лесной, куда другие народы дороги не знали, если только невзначай попадут, да и то обратно выйти оттуда сами не могут. Не в каменных домах, не в деревянных теремах, а в ямах жили, как мыши и кроты селятся в норах. И не знали они тогда ни топора, ни ножа, ни хлеба, ни соли. А пищу им давал тогда темный лес и красивые реки с озерами, а одежду им давала парма-матушка, а тепло и веселье им давало солнце-батюшко, а вести отовсюду им приносили сороки, а силу-удаль и ум им давал их мудрый бог Ойпель и еще другой большой бог, а болезни и горе миновали парму. Они все жили до ста лет, да и тогда их смерть не брала, тогда они сами себе смерть находили: выроют яму, забирались туда и замуровывались.

Крепкими были чуди, медведя не боялись. А самыми сильными среди них были три брата – Купра, Май и Ош (Медведь). А самый удалой среди братьев был самый меньший – Ош. Глаза у него были такие же острые, как у кошки, ночью даже видел хорошо. Ростом был высотой в три аршина, земля ему силу и ум за троих дала. Одевался Ош не хорошо, не красиво: зимой и летом носил одежду, сшитую из соболя, на ногах – кожаная обувь; ходил с непокрытой головой – ни от дождя, ни от снега, ни от жаркого солнца, ни от лютого северного ветра не закрывал. Не так ли у него сила и ум крепли, как крепнет от лучей солнца сосна, как крепнет она от злого северного ветра – все корнями крепится в земле и тянется вверх?

А еще у Оша была крепкого сложения мать, большого роста и умная женщина, а если ласково сказать, так просто Пöвсин (Одноглазка). Эта женщина всех родичей дер- жала под своим руководством, и все ее слушались. А работала она наравне с мужчинами, воду носила домой большой кадкой и не искала в гору пологих троп, а прямо по крутому берегу поднималась. И дружила Пöвсин с Ойпелем – с добрым богом чуди. С ними же жила другая женщина, с детства была знахарка, а звали ее Чикыш (Ласточка). И водилась Чикыш из леса с мужиком и Сюра-пеля (Рогатый-ушастый), она умела добывать из камня огонь, могла навести наваждение, оживить человека умершего. И еще был у Оша отец, пам чудского племени. Ходил он войной в Курэгкар и Круто-чой, бил Югру, да с одного похода его принесли убитым, похоронили у р. Кува, на высоком красивом месте, где жили боги, где жил сам Ойпель, а чудские племена молились ему да поминали умерших - убитых. А жили они тогда в урочище Сылпан.

Похоронили чуди старого пама и тут же стали выбирать себе нового пама. И сказали тогда имя нового пама – Ош, и дали тогда Ошу памскую одежду, и велели Ойпелю беречь пама от болезней и порчи, и еще больше беречь от злых стрел и острого топора-ножа, и чтоб Ош стоял бы за них, защищал бы их жилье, народ Сылпана, хоть детей, хоть пожилых. А Ошу, новому паму, дали наказ: сделать все так, как его отец, держать наготове стрелы.

На красивом и хорошем месте был Сылпан, да одолели там жителей злые враги, не стало от них покоя чуди. И сказал тогда Ош своей матери Пöвсин, братьям Купре и Маю и знахарке Чикыш: «Прекрасные наши места, да стоят далеко от Ойпеля, потому и не может он защитить наши родные места. А сделаем-ка мы себе новые землянки на красной каменной горе (Изъюр) перед глазами Ойпеля да под его крылья, может, он защитит нас, как тетерев своих тетеревят, как мать маленького ребенка». Долго молчали люди с Сылпана, будто языки у них оторвали, а руки-ноги веревками завязали. Река Иньва со слов Оша замедлила свой бег, перестала играть камешками. Да ведь нельзя и подумать так, не то что делать, рассердить бога и от него ждать возмездия. Или не знает удалой Ош: на горе Каменной место обитания богов и поминальная земля? «Пусть у него руки отсохнут, пусть нам откажут, кто посмеет в землю лопату воткнуть, кто будет тут ямы рыть», – сказала тут знахарка Чикыш, и старые люди головы повесили. А уда- лой пам Ош еще раз открыл свои думы, сказал страстные горячие слова: «Люди! Кто мне дал эту палку, знак своего племени? Кто слушал меня, как свою мать? Кому не жалко головы, кто хочет отдать ее врагу, пусть остается здесь; кто хочет жить, пусть идет со мной на Каменную гору». Притих Сылпан, только Иньва стала сильнее шуметь волнами. Старая Чикыш вторично сказала: «Накажет бог, кто не слушает его, и наказанный человек будет заместо лошади и ясного солнца не будет видать». Замолк Сылпан, только Иньва бушевала, волнами смывала с берега камни. Ош поднял тогда руки навстречу солнцу, встал на колени, сказал: «О, ясное солнце! Открой ты глаза у пожилых людей, дай ты разум потерянным людям, покажи нам место, где нам жить!»

И тут заметили чуди, как ярче стало светить солнце, как огненное, и стало посылать свои лучи на север, где стояла красная гора Каменная. «Вот где нам жить, люди!» – крикнул Ош и отправился туда. И за ним пошли молодые, за ними потянулись пожилые и взяли с собой детей. И устроили тогда чуди летнее жилье-шалаш, затем на горе выкопали ямы и обложили сосновыми бревнами. И назвали свои новые места Ку-дын-кар (город у устья р. Ку), а молодого пама с тех пор стали называть Ку-Медведь, и всегда так называли, и теперь все называют – Кудын-Ош (иногда Кудым-Ош).

...Пришло время жениться Кудым-Ошу. Старая Чикыш стала тогда ворчать, стала настраивать людей с Кудынкара да готовить расправу с Кудын-Ошем за то, что не по- слушался ее, за своенравие. И сказала тогда Чикыш вот такие слова: есть, мол, на севере быстрая река, есть, мол, там вогулы, и у них, мол, есть большой князь, добрый человек и ласковый отец. А еще есть, мол, у него красивая дочь, как цветок золотой – купальница. А хочет, мол, ее князь выдать замуж за молодого парня – удалого князя. А кто, мол, ее возьмет за себя, у нее тогда родится сын- богатырь, смелый пам, и с тех пор не будет у людей плохих дней, весело станут жить. А думал ли Кудын-Ош, желал ли своему народу что-то плохое? Разве не он говорил пожилым, женщинам и мужчинам, да малым детям, как устроить хорошую жизнь? Разве не он ходил в Изкар со всеми своими самыми хорошими меновщиками и привозил новые подарки: самые хорошие собольи шкуры, давал без счета много беличьих шкурок? Дал Кудын-Ош, да не даром дал: привез домой тогда новый топор, новый товар – не игрушка, острые топор-нож и железный меч, да привез ни много ни мало целый караван лодок. А еще сам Ош смотрел, как обрабатывают железо, а из железа выковывают всякие поделки. И с тех пор у чуди было свое железо. Стало свое железо, появилась сила большая.

Услышал Кудын-Ош про красивую девушку и сказал так: «Давай съезжу и посмотрю я на нее и сосватаю за себя: мне такая и нужна как раз, которая подарит мне сына-богатыря». А братья Оша, Купра и Май, не советовали среди чужих народностей искать невесту, советуют из чуди искать.

Не послушался их Кудын-Ош – сам князь. И поступил, как ему надо. Вот и выбрал себе товарищей, сели они в легкие лодки и поплыли по течению реки Иньвы, где стоит Анюшкар, да где живет его знакомый князь Анюш. Быстро плывут лодки по течению, а Кудын-Ошу надо еще быстрее: тянет его сердце к красивой девушке, так тянет – лопнуть готово. Пришли в Анюшкар, спрашивают, как добраться к вогулам, как попасть к ихнему князю. А там им показали дорогу по Каме, против течения: поплывете один день от темна до темна и как раз придете в другой город. А в том городе, мол, живет княгиня из чудского племени и знает, мол, у него, Оша, отца. Вот и направились Кудын-Ош и его товарищи к княгине, пришли поздно вечером. Пустила княгиня гостей к себе, спрашивает, куда направляется с Кудынкара пам. Да опередила известием колдунья отсюда: придет, мол, Кудын-Ош, которого Чикыш на погибель отправила. И жалко стало княгине молодого пама, встречает его: «Возвращайся-ка ты, Кудын-Ош, в свой город. По-ихнему ты разговаривать не умеешь – кто тебя поймет, и кто тебе незнакомому поможет?» И ответил ей Ош: «Я ничего не боюсь и с полпути обратно не вернусь». – «Если сосватаешь ее, вогульскую девушку, – не возвращайся обратно, чего бы ни было, а женись на ней. А если посмотришь на нее и не женишься – голову отрубят и на кол посадят. И еще я дам тебе своего человека из ихнего рода». Дала она своего человека, который мог разговаривать и на языке чуди, и вогулов, а зовут его Ваяси. И отправился Кудын-Ош со своими товарищами в длинную дорогу, отправился в ту сторону, где в темноте сверкает луч.

Вечером привел Ваяси Кудын-Оша в вогульский город, велел доложить о них князю. Сходили к князю, доложили о пришедших, а тот прогнал их и ничего не сказал. Пришлось Кудын-Ошу заночевать на улице возле изгороди, как бездомная собака. Утром опять доложили князю – и опять ничего не вышло.

Еще одну ночь заночевал на улице, себя кормил мошкаре и снова велел доложить князю о сватах. Убедился тогда, наверное, князь: не избавиться от Кудын-Оша, позвал его к себе, спрашивает: «Зачем ты сюда, бесстрашный человек, пришел – жениться или мою голову опозорить?» Сказал ему в ответ Кудын-Ош: «Твоя дочь, красивая Костö, меня ждет, и отдай ее за меня, так бог велел», – «У меня на изгороди уже нет свободного кола, некуда будет твою голову посадить. Поэтому прошу: забудь про те слова, которые раньше сказал, и отправляйся домой. Многие уже сватали Костö, но никто замуж не брал: не годится, мол, она, не человек и не теленок». А кто не за хотел жениться на такой уродине, князь отрубал у них голову. Кудын-Ош сказал князю: «Я пришел жениться, князь, и унесу с собой не только голову, но и твою дочь. Счастье только тот найдет, кто не побоится голову свою потерять».

Тогда приказал князь показать Кудын-Ошу невесту. Пошли Ваяси и пам в сторону шатра, где жила девушка. А шатер этот сделан не из бересты, а из оленьих мехов, а внутри шатра еще шатер. Встретила пама пожилая женщина, пригласила зайти. А там на мягких шкурах лежит человек не человек, теленок не теленок: руки-ноги человеческие, а лицо покрыто шерстью, как у теленка. Только глаза красивые, жалобно смотрят. Замерли на месте Кудын-Ош и Ваяси, языки окаменели, слова не скажут. Тогда сказала Костö по-своему, а Ваяси Кудын-Ошу на чудском сказал: «Не бойся меня, Кудын-Ош, я не такая, какую ты видишь меня сейчас. А женишься на мне, ты сам и твои люди никакой беды знать не будут». Взяла да приподняла Костö двумя пальцами у висков шкуру, а под ней белое человеческое лицо. «Пойдешь ли ты со мной, красавица Костö?» – спрашивает Кудын-Ош. И сказала опять невеста молодому паму: «Куда поведет меня удалой пам Кудын-Ош, повсюду с ним пойду, хоть в огонь, хоть в воду». (…)

Шумит лес возле Иньвы, звенит там всякими голосами дичь-птица, весело плещется вода в реке, гонит новые лодки к большой Каме. День прошел, ночь прошла, а чуди все плывут и плывут вперед, веслами направляют свои лодки. Вот и вышли на Каму, а она повела Кудын-Оша туда, где, рассказывают знающие люди, живут богатые люди. Вот и луна пошла уже на убыль, затем новая родилась. Вот и кончилась дорога чудского пама, прибыли они в богатый город. Велел показать Кудын-Ош свои шкуры, показать и сложить их перед князем. И принесли чудские люди, что есть с собой, сложили все перед князем: возьми, мол, у нас ты, добрый человек, это добро – подарки пармы – и дай нам кумач и парчу, да еще дай злато-серебро. И приказал Кудын-Ош принести вкусный мед, велел чудской пам потчевать доброго князя, и пили тогда пам и князь из одного туеска и вместе чмокнули губами, хвалили этот вкусный напиток.

И приказал князь принести еду-питье, велел посадить чудской народ за стол и угостить их на славу: всем налил чарку вина, положил перед ними каравай хлеба. А Кудын-Ош, хоть и сам пам, хоть уже во многих местах побывал, а не знал того, что такое хлеб и с чем его едят. И тогда князь сказал: хлеб, мол, и хлеб, и показал, как его едят. Попробовал Кудын-Ош – не мясо, не рыба, а мягкое и вкусное. И знать бы, как его, хлеб, выращивают и откуда берут: из воды, с земли? И показал тогда князь, откуда его берут, повел за дом и показал на траву: это, мол, так растет хлеб. И попросил тогда Кудын-Ош домой хлеб отправить.

И дали ему с собой и парчу, и кумач, и всякие безделушки, и целую кучу злата-серебра. А еще им с собой дали ржи-семян и сказали, как ее сеять-растить, как муку делать и хлеб печь. Привезли чуди в свой город ржи и ячменя, овес и пшеницу, и стал у них тогда свой хлеб... Долго ли, нет ли, много хлеба собрал Кудын-Ош, собрал и пригласил гостей издалека, а ближнего гостя, Юксю с берегов Кэс, совсем забыл. Узнал об этом Юкся, очень обиделся. А как обиделся, пошел битвой на Оша, чтобы отнять у него хлеб. И разозлился Ош, приказал народу точить топоры и ножи, взять покрепче сабли и намазать острые стрелы сильным ядом и повел народ против врага да на чудского же пама, с реки Кэс пама Юксю... Не сберег ни Ойпель, ни большой бог. Не сберег, не остановил ни Кудын-Оша, ни старого Юксю. Встретились возле реки Кэс, как нож и камень: один не может резать, а другой не режется. Ни дня, ни ночи не знают, все дерутся, земля под ногами дрожит, В. Н. Оньков. Кудым-Ош тайга кряхтит, а кровь ручьем бежит в реку Кэс, красит чистую воду в красный цвет.

Три ночи, три дня дрались, все с ног свалились: кто от топора-ножа, кто от острого меча и острого копья, а кто от усталости. Остались на горе два человека: Кудын-Ош и старый Юкся. Встретились они, как злые собаки, уставились друг на друга. Попытался было ударить старый Юкся своим мечом, да руки не поднимаются, висят, как плети. Хотел было воткнуть меч Юкся в живот Кудын-Оша, да как окаменел, двинуться не может. Поднатужился Юкся, последние силы собрал, поднял меч, и меч из рук упал, в землю воткнулся, а сам упал навзничь, протянул руки к Кудын-Ошу, схватил за горло. По-своему понял это  Кудын-Ош: Юкся, мол, мириться хочет с ним, а не драться. И опустился он на колени, пожал ему руку и сказал: «Много народу ты убил у меня, злой пам. Разорвать бы надо тебя за это за ноги, отрубить сильные руки, да видит Ойпель – раскаиваешься ты и первым мне протянул руки, живи тогда, сколько тебя земля будет носить, и никогда больше в Кудынкар не являйся. А я еще слово скажу: никогда я не приду сюда войной и так тоже скажу своему народу. Пусть так будет с этих пор и дальше».

И затем чуди перестали друг с другом драться, а Кудын-Ош всем хлеба дал: и Купре, и Маю, и Кэчу, и Палю, и Юксе, и князю Анюш, и другим. И вспоминали за это Кудын-Оша чуди всегда добрым словом, и мы об этом тоже так ска- жем. А прожили чуди сто лет и сто зим каждый, а Кудын-Ош прожил столько да еще полстолько, и только потом к нему смерть пришла. Стал умирать Кудын-Ош, позвал к себе своих людей, сказал: «Когда я умру, положите меня в гроб, сделанный из кедра, а вокру  гроб окуйте железным обручем, крепко закройте, чтобы ни одной капли воды туда не попало. А я посплю, сколько мне понадобится, и снова проснусь. А проснусь, так еще лучше вам устрою жизнь. Но и вы не живите впустую, ищите дорогу к своему счастью и не воюйте с добрым народом, дружите с ними». Сказал так чудской пам Кудын-Ош и уснул крепким сном. И долго-долго чуди ждали, когда он проснется и даст людям лучшую жизнь.