САВВАТИЙ ГИНЦ: КАКИМ Я ЕГО ПОМНЮ

С.М. Гинц. Фото из семейного архиваДумаю, что все, кто знал Савватия Михайловича Гинца, с любовью иуважением вспоминают о нем и о его служении пермской культуре. Он имелвеличайший дар, отпущенный человеку, – дар слова, мастерски им владел и талантливораспорядился, отдав журналистике полвека своей жизни. Почти 30 лет онпроработал в газете «Звезда» и свыше 20 лет – в книжном издательстве. С семьей С.М. Гинца меня связывало чисто человеческое общение: в юности я была дружна сего приемным сыном Юрием и часто приходила к ним в дом. Была близка с его женойНаной Кирилловной Кашлявик. Каждая встреча с родителями Юрия давала мне многонового, интересного; и позже, когда наши с Юрием пути разошлись, я продолжала общатьсяс этими прекрасными людьми. Слушая Гинца, постоянно удивлялась, до чего жеинтересен он был в каждом своем суждении, как сердечно отзывался о людях, каклюбил жизнь.

Примечательно, что родные звали главу семейства ласково –Саввушка. Таким обращением выражались любовь и уважение к этому умному, добромуи скромному человеку.

В годы, о которых я вспоминаю, Савватий Михайлович работал восновном дома. Теперь я понимаю, какую тяжелую ношу он нес, готовя к печатирукописи авторов разной меры таланта и профессиональной аккуратности. Несомненно,тематическая стройность поэтических сборников, точная рифма, гармония стихов В.Радкевича, А. Решетова и других поэтов состоялись не без содействия редактораГинца. Работая над прозой, он, повидимому, так глубоко вникал в тонкостиразличных профессий, что однажды сказал мне: «Кем я только себя не ощущал:инженером и металлургом, машинистом и строителем; думается даже, я смог быработать по этим специальностям».

Восхищало профессиональное отношение Гинца к слову, интерес кнему. Иногда во время просмотра телепередач он вставал, уходил к себе в комнатуи быстро возвращался с толковым словарем или справочником. Оказывается, емунеобходимо было уточнить значение незнакомого слова, произнесенного диктором.Не отсюда ли его обширные знания, умноженные феноменальной памятью иисключительной трудоспособностью?

Материально семья жила довольно скромно. Самым ценным богатствомбыла библиотека, собранная Гинцем, – это уникальная подборка художественной,справочной и профессиональной литературы. На отдельном стеллаже размещались книгиПермского книжного издательства, многие с дарственными автографами. Сейчас этособрание находится в фонде редкой книги Пермской краевой библиотеки им. А. М.Горького. С годами все более ясным становится истинный масштаб личностистарейшего пермского журналиста. Его память хранила множество событий, явлений,персоналий из мира искусства и литературы. В личном архиве С. М. Гинца болеевосьмисот единиц хранения и содержится много ценных материалов, связанных систорией становления молодой советской литературы и журналистики, клубного ибиблиотечного дела в Прикамье. Примечательна переписка Гинца. В числе его корреспондентовбыли П. Бажов, С. Балашов, Е. Вечтомов, В. Панова, И. Эренбург, А. Баяндин и другие.

Дома у Гинца бывали многие известные люди. Мне посчастливилосьповстречаться с артистом Д. Н. Журавлевым, приезжавшим в Пермь с одной излитературных композиций, познакомиться с сыном Аркадия Петровича Гайдара –Тимуром Гайдаром. Вместе с Гинцем они приходили в пермскую школу № 10, в класс,где я была тогда классным руководителем. Не раз я встречалась у СавватияМихайловича с М. С. Альперовичем – он рассказывал о комсомольской юности, оработе детского клуба «Муравейник». Гинц познакомил меня с писателем Л. Н. Правдиным, чьироманы «Область личного счастья», «Море ясности», «Бухта Анфиса» и другиехорошо знакомы пермякам. Как-то случилось быть с супругами Правдиными на дне рожденияГинца. Лев Николаевич вручил другу оригинальный сувенир – настольный перекиднойкалендарь, где аккуратно тушью был выправлен напечатанный текст и читалось так:«20 мая 1903 г. родился С. М. Гинц – талантливый журналист, замечательныйредактор и просто хороший человек». За столом друзья вспоминали различные забавныеистории, много шутили, радовались встрече и жизни так, как это могут делатьтолько люди самодостаточные, с большим чувством юмора.

Не раз я убеждалась, что Савватий Михайлович владел методикойскорочтения. Не потому ли он успел сделать так много в этой жизни? Как отмечаетН. Лушников: «За 53 года работы в Пермской печати тысячи статей и рецензий имнаписаны, сотни книг отредактированы!» (МВ-Культура. 1999. № 7).

С. М. Гинц является автором книги о жизни и творчестве своегодруга – поэта, прозаика, актера, авиатора, живописца Василия Каменского. Всоавторстве с другим корифеем пермской журналистики – Б. Н. Назаровски оннаписал книгу, посвященную А. П. Гайдару, его жизни и деятельности в Перми. Обекниги отличают достоверность, выразительный язык, обилие метких сравнений иширота литературного обобщения.

Опорой и ангелом-хранителем Гинца всегда оставалась его женаНана Кирилловна. Она также обладала высокой культурой, хорошо понимала мужа,ценила его талантливость, была в курсе всех его литературных и писательскихдел. Нана Кирилловна работала воспитателем в детском саду. Она рачительно веладомашнее хозяйство. Имея скромный семейный бюджет, умудрялась вкусно иразнообразно кормить семью. Многие годы готовила мужу диетическую еду, так какпосле операции на желудке он питался как ребенок – часто и понемногу. СавватийМихайлович и Нана Кирилловна были гармоничной супружеской парой настолько, что ихневозможно было представить одного без другого. Вместе им пришлось пережить неодин удар судьбы. В 1937 году по сфабрикованному обвинению Нана Кирилловна,работавшая тогда директором Пермского радио, была арестована и провела взаключении пять лет. По свидетельству ее сестры Марии Кирилловны, Гинц с другойсестрой, Ольгой, дважды навещал жену в Каргопольлаге, морально поддерживал ее.Самого его сразу после ареста жены уволили из редакции «Звезды», и в течениегода он оставался без работы. Нану Кирилловну Кашлявик реабилитировали 4сентября 1989 года, но ни ей, ни мужу уже не суждено было об этом узнать.

Незаслуженные гонения на работе, напряженная литературнаядеятельность, житейские невзгоды подточили здоровье Савватия Михайловича.Несколько раз не выдерживало сердце – случались инфаркты. Однако упорные тренировки,невероятная сила духа и поддержка жены способствовали выздоровлению.

Когда я теперь пытаюсь вспомнить его облик, то ясно вижуСавватия Михайловича выходящим из своей комнаты (кабинета-спальни), слегкаприосанившегося, приветливо улыбающегося, в приподнятом настроении. Словно и небыло многочасовой рутинной работы за большим канцелярским столом с зеленымсукном. Вспоминаю его впечатления от поездки по реке Белой. Вспоминаю о том, какслушали вместе рассказы Ираклия Андронникова на пластинке или стихи в исполненииД. Н. Журавлева в зале Дома политпросвещения. Как рассматривали уникальное изданиеписем Владимира Маяковского и Лили Брик с забавными рисунками и подписями подними. Словно все еще слышу, как артистично он читает стихи своего любимогоВасилия Каменского; его интонацию, окраску слова, фразы.

Я до сих пор храню в подаренной мне шкатулке работы палехскихмастеров поздравительные открытки, написанные каллиграфическим почерком Гинца.В них замечательные по выразительности слова и пожелания: «Столько здоровья,бодрости, радости, счастья и солнца, сколько может вынести человек». Или: «Воттак-то, Любочка. По праву седых волос моих целую вас. Савватий Михайлович».Или: «Все мы, “хасановцы”, горячо поздравляем вас и дочку вашу, целуем васкрепко, и Володю тоже. Будьте счастливы. С. Гинц».

Младшая дочь Наны Кирилловны от первого брака – Ирма ПавловнаВарасова-Чепкасова, отвечая на мои вопросы, писала: «Я знаю С. М., “Саввушку”,с той поры, как помню себя. После ареста мамы Саввушку мы иногда видели.Приходил, бабулечка зашивала ему “знаменитый” полушубок (он был в мелкихдырках), приходил затемно. Потом, когда началась война, ему было не до нас. Сним жила его мама (Мария Семеновна) и его эвакуированные сестры (Берта с детьмиЛилей, Эриком и Фанни) – это все на его плечи. После освобождения мамы он стремя детьми перевез ее к себе в коммуналку на ул. Кирова, 105. За всю жизнь яне помню резкого слова. И запомнилось: после обеда он целовал ей руку, а когдаона уходила куда-нибудь, он подавал ей пальто и провожал до двери.

Для моих детей он был чудесным дедушкой Саввушкой. Всепрекрасное: живопись, любовь к музыке, культура речи и прочее – все оттуда, ипродолжается в правнуках.

Для меня он – эталон человечности, с его энциклопедическими знаниями– просто потрясающая скромность. Ведь он очень многим помогал. И нигдепохвальбы!»

Я дорожу присланной мне книгой «Василий Каменский» с такойнадписью: «Ширинкиной Любочке – молодому другу не только автора книги, но ивсей нашей семьи. Последняя работа Савватия Гинца. С признательностью НанаКирилловна, Фанни Михайловна. 9/1 1975 г.».

Хотя официального признания своих заслуг при жизни СавватийМихайлович не получил (как это часто бывает в отечественной культуре), его имянавсегда останется в истории пермской книги. А я имею все основания поблагодаритьсудьбу, подарившую мне почти пятнадцатилетнее общение с этим незауряднымчеловеком.

Л. Г. Кетова-Ширинкина

Портал ГосУслуг

Нам требуются

    Кадровый резерв