«Я погибну от руки предателя...»
Петр Столыпин в Перми
Сегодня можно смело сказать: если бы современные младореформаторы с большим уважением отнеслись к опыту своих предшественников из столыпинского кабинета министров 1910-х годов, то они не наломали бы столько дров.
За год до своей гибели П. А. Столыпин посетил Пермскую губернию. Что привело главу правительства в наши края осенью 1910 года? Модель земельной реформы, развития хуторной Сибири, Столыпин со своими помощниками обкатывал на Урале, в Пермской губернии… Петр Аркадьевич приезжал в Пермскую губернию вместе с главноуправляющим земледелием и землеустройством А. В. Кривошеиным. Высокие гости посетили кустарную выставку, подготовленную губернским земством. Столыпин подробнейшим образом знакомился с прошениями, поданными ему, с ходом земельной реформы. Этому событию было посвящено специальное приложение газеты «Пермские ведомости» от 13 сентября 1910 года – «На земской выставке».
Пермские земцы в грязь лицом не ударили. На выставке сельского хозяйства и кустарной промышленности высоких гостей удивили с порога. Петру Аркадьевичу преподнесли хлеб-соль с атласными полотенцами, на которых были вышиты данные об урожаях в Пермской губернии. Были там и диаграммы, и образцы ржи, пшеницы, картофеля, овса. Оказывается, на Уральской земле, в горнозаводском крае, сельским хозяйством занималось до 70% населения. Это открытие удивило премьер-министра. Поразила Столыпина и тщательно изготовленная картограмма ведения хуторских хозяйств в уральских уездах. Гость изъявил пожелание, чтобы примерные картограммы были изданы в большом количестве для распространения среди населения.
Губернскому агроному Владимиру Николаевичу Варгину (1866–1936), дававшему пояснения посетителям выставки, суждено было много сделать для грамотной постановки опытного дела, химизации, развития образования на Урале. Реформа, которой в последние годы жил премьер-министр, продвигалась благодаря таким специалистам, как Владимир Варгин. Весьма оживленным получился диалог Столыпина с Варгиным на губернской выставке.
Сюрприз ожидал П. А. Столыпина и в сундучном разделе. Благодаря столыпинским начинаниям в России начала ХХ века появились сотни тысяч переселенцев. Создавалось
ощущение, что всю страну охватила «охота к перемене мест», зуд поиска нового счастья. Крестьяне снимались с насиженных мест целыми семьями, двигались на восток, на освоение новых земель. Под это дело переселенцы получали от правительства ссуды, им была обещана всемерная поддержка на новом месте. Вот и возник массовый спрос на сундуки. На земской выставке было представлено несколько видов этой продукции. Сундуки отличались и величиной, и отделкой. Земцы подчеркнули, что такие товары в громадном количестве расходятся по Уралу, но особенно вырос на них спрос в Сибири. Столыпину стало ясно: заказ на сундуки можно доверить пермякам.
В ту пору развитию навыков местных умельцев существенно помогали переселенческие управления, через размещение целевых заказов. Новые хуторяне прижились и на Уральской земле. В качестве образцов были продемонстрированы достижения технической мысли такие, как сортировальная машина, «саранинская молотилка» и шерсточесалка, сконструированная и изготовленная кустарем Очерского завода Шайдуровым. Агрегат продемонстрировали в действии, он очень понравился премьер-министру, как, впрочем, и изделие другого очерского умельца – токарный станок с оригинальным фрезерным приспособлением, какого не имели фабричные изделия. Всего в губернии на тот момент было 18 кустарных техников.
Собственно, ничего удивительного в высоком развитии кустарного дела на Урале не было. Как писали «Пермские губернские ведомости»: «…суровый север приучил пермяка к суровому железному делу». Пермяки всегда возились с железом, выделывая из него и предметы домашнего обихода, и громоздкие машины. Как заметили посетители выставки, покупателей могли бы заинтересовать своим качеством и дешевизной и детали машин, и чугунки, и печные заслонки, и дверцы. Железоделательные промыслы представили продукцию художественного литья: различные украшения, подносы, визитницы, пепельницы. Пермяки уже конкурировали с каслинскими мастерами. Петр Аркадьевич обратил внимание и на самые известные произведения местных мастеров: «Суксунские самовары из меди просто великолепны!».
Образцы шанцевого инструмента, кирки и лопаты, отличались простотой и надежностью, нисколько не уступая подобным изделиям из Финляндии, где размещало заказы военное ведомство. Этот факт глава правительства лично взял на заметку. С интересом осмотрев коллекцию камней Уральского общества любителей естествознания, П. А. Столыпин не заметил при этом маленькую хитрость устроителей. Дело в том, что камнерезное искусство Екатеринбурга показать не удалось: не успели доставить образцы. Пришлось заполнить витрину тем, что было «под рукой» – коллекцией из 150 камней и нескольких поделок из яшмы, мрамора и селенита. Однако и этого хватило, чтобы привлечь внимание его высокопревосходительства. «Сразу видно,– сказал Столыпин, – что изделия мраморной мастерской пользуются особым покровительством земства, своей художественной выработкой они отличаются от селенитового промысла. До него у вас, видно, еще руки не дошли. Покровительство мастерам, содействие умельцам из народа – великое дело, господа!».
Не все, однако, понравилось высоким гостям. Сразу было ясно, что кожевенное производство, в том числе обувь, отстает от требований растущего русского рынка. Только в Сибирь местная обувь, в основном кунгурская, шла «сильно», по выражению земцев. Отчего так происходило? Прежде всего оттого, что способ выработки кож был менее интенсивен и экономичен в сравнении с другими губерниями. На выставке меховых изделий в разделе купца Алина Столыпин удивился тому, что в пермских лесах все еще много добывается ценной пушной породы – соболя и черно-бурой лисы. На это председатель земства Алексей Иванович Мухлынин ответил, решившись слегка скорректировать впечатление: «В основном в нашей губернии промышляют белку, и в большом ходу кошачий промысел…».
На выставке все было устроено с размахом и шиком, товар подавался лицом, продуманно. Кустарная продукция представлялась на фоне экспозиции костюмов народов Прикамья. Картины маститого русского художника А. В. Маковского на темы уральской природы и чердынской старины комментировал лично автор, который приехал на уральский пленэр «по Высочайшему соизволению». На выходе с выставки Столыпина и Кривошеина поджидало еще одно открытие. Во дворе висела гигантская карта горного Урала, рядом стояли постройки из огнеупорного материала, черепицы и пустотелого кирпича. «Громадная у них будущность!» – воскликнул Столыпин.
Чем еще запомнился пермякам тот визит, какую пользу сумели извлечь обе стороны? Обсуждался вопрос об устройстве Мулянской гавани на камском берегу. «Отцы губернии» успели ходатайствовать о переводе Перми «в высший разряд по расквартированию войск». «Пред светлейшими очами» гостей живым укором предстал генерал Пряслов, начальник 49-й пехотной дивизии. Он сетовал на «крайнюю стесненность квартирного довольствия офицерским чинам». Вот так, словно и ста лет не прошло после того визита, словно и не уводили из Перми славных артиллеристов, современников чеховских трех сестер. У российской армии все те же стоны и «стесненности»…
Послесловие
Большевики постарались, чтобы о Столыпине, ставшем для них врагом № 1, как и для всех партий, исповедовавших террор, осталась только черная память. Забвению были преданы все его добрые дела во имя великой России. Сторонники «великих потрясений» писали только о жестокости столыпинского правительства. В русский язык благодаря многочисленным мемуарам и свидетельствам, вошли такие понятия, как «столыпинские сундуки» и «столыпинские реформы», «столыпинский вагон» и… «столыпинский галстук» (так называли виселицу, к которой приговаривали террористов военно-полевые суды.– В. Г.).
Жить Петру Аркадьевичу оставалось ровно год. Впоследствии его в Киевском театре смертельно ранил Дмитрий Богров – то ли жандармский провокатор, то ли еврейский мститель, а скорее всего, один в двух лицах. Доподлинно известно лишь одно: убийце спешно надели тот самый «столыпинский галстук». Машина, запущенная и отлаженная при Столыпине, действовала еще безотказно. Однако осталось ощущение, что от Богрова слишком торопились избавиться.
Спустя семь лет, в сентябре 1918 года, в пермской глубинке был задержан Николай Павлович Соснин, бывший сыскной агент при кабинете Столыпина. Это был опытный филер, сопровождавший премьер-министра и министра внутренних дел в его поездках по стране. Бежав из Петрограда, где его уже искали, Соснин добрался до Оханска. Но скрыться ему не удалось. 30 сентября по постановлению уездной чрезвычайной комиссии Соснин был расстрелян. В революционной прессе сообщалось, что в свое время столыпинский агент отличился при подавлении рабочих выступлений, был ранен. При обыске у него обнаружили предметы полицейского снаряжения, а также много благодарностей, ордена, знаки отличия – «за энергичное подавление бунтов…».
В том, что изловили агента Соснина в пермских краях, есть доля случая. Пришедшие к власти большевики казнили жандармов по всей стране, и в списки заложников бывшие полицейские попадали в числе первых. Почти одновременно с Сосниным в Петрограде расстреляли, к примеру, С. П. Белецкого, в недавнем прошлом министра внутренних дел. И все же случившееся в оханской «чрезвычайке» кое-что может нам прояснить в истории убийства российского премьер-министра, убийства, которое до сегодняшнего дня волнует историков и раскалывает их на лагеря.
Свидетельством тому является дискуссия, вспыхнувшая на конференции в честь 200-летия Пермской губернии. Мне довелось выступать на тему «Столыпин в Перми». Моя фраза о том, что «молох революции требовал крови», вызвала возражение одного историка. Он придерживался совершенно противоположного мнения. Разгорелся спор о том, можно ли считать убийство в Киеве актом индивидуального террора. Самая распространенная в советские годы точка зрения заключалась в том, что возмездие свершилось, сатрап, жестоко подавлявший революцию, получил свое. Своих сторонников среди ученых имеет и другая версия: Столыпина, получившего необозримую, неограниченную власть, убрали высокопоставленные заговорщики из придворного окружения, потерявшие возможность влиять на слабовольного царя. В самом деле, убить Столыпина семь раз пытались революционные группы разного состава – не удавалось. А тут вдруг «справился» одиночка.
Александр Солженицын писал, что в те годы общественное настроение порождало и поощряло террор. Словно насмешка истории в том, что первый русский премьер, честно поставивий и выполнявший задачу еврейского равноправия, погиб от руки еврея. Просматривая архив Департамента полиции, Столыпин наткнулся на записку «Тайна еврейства» (предшественница «Протоколов сионских мудрецов») о мировом еврейском
заговоре, и поставил резолюцию: «Быть может, и логично, но предвзято… Способ противодействия для правительства совершенно недопустимый». «Эхо дальних последствий» (термин А. И. Солженицына), видимо, не дано предвидеть никому. Единственное спасение от таких промахов – всегда руководствоваться только компасом Божьей нравственности, можно сказать и по-простому: «Не рой другому яму – сам в нее попадешь».
…Не успел Петр Аркадьевич выполнить только одно свое обещание, данное Пермскому земству. В сентябре 1910 года председатель Пермского биржевого комитета И. П. Вилесов передал Столыпину докладную записку об устройстве Мулянской гавани-бухты, на которую потребовалось бы не меньше 2 миллионов рублей. Его высокопревосходительство отнесся к этому вопросу с особым вниманием. Ввиду важности проекта он попросил позже еще раз все показать с парохода и дать ему разъяснения, а также пообещал после всестороннего рассмотрения проекта вновь вернуться к проб леме. Увы, времени премьеру на это уже не было отпущено. «Я погибну от руки предателя», – почти пророческая фраза вырвалась однажды из уст Петра Аркадьевича. О приезде в губернию П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина, который позднее возглавил последнее российское правительство при Врангеле (умер в эмиграции в 1923 году), было надолго забыто, хотя визит этот принес много пользы.
