АЛЬФА И ОМЕГА: ДВА МИХАИЛА

К 400-летию Дома Романовых

В 2013 году исполняется 400 лет Дома РОМАНОВЫХ. Эта дата не останется незамеченной в истории современной России и Прикамья. С царской фамилией уральский край связан самым тесным и самым мистическим образом.

Пермской земле везло на Михаилов Романовых. Первый, боярин Михаил Никитич, приходившийся дядей первому российскому царю, был замучен в ныробской ссылке в 1602 году.

Великий князь Михаил Николаевич (он был вторым Михаилом, но не погиб на Пермской земле), побывал на Урале в 1887 году. 13 июня 1887 года в присутствии великого князя и его восьмилетнего сына Сергея (которому суждено будет погибнуть во время Гражданской войны в алапаевской шахте) было освящено новое здание Мариинской женской гимназии. Для уральцев было ценно и то, что эта «царская особа» (как называли членов императорского дома) посетила Сибирско-Уральскую научно-промышленную выставку, проходившую в Екатеринбурге. Великий князь оказывал августейшее покровительство выставке, а после – и Уральскому обществу любителей естествознания (УОЛЕ). Уральцы увековечили память именно этого Романова: в музее УОЛЕ открыли зал его имени и учредили Михайловскую премию за успехи в изучении уральского края. В начале XX века в Перми вдоль нынешней улицы Тихой находилось военное кладбище, называвшееся в память о высочайшем визите Михайловским. В годы Первой мировой войны здесь хоронили русских воинов, умерших от ран в пермских лазаретах (несколько надгробий еще сохранилось).

Великий князь Михаил Александрович, последний российский император, как все чаще называют его сегодня исследователи, Михаил II оказался на пермской земле в ссылке и был убит в июне 1918 года…

Потеряли все, кроме цепей.
О верноподданничестве пермяков

Никто не знает, каким человеком был боярин Михаил Никитич Романов, дядя первого царя. Был ли он «самых честных правил», являлся ли образцом для подражания? Свидетельства сохранились разного толка. Одна из характеристик оставлена истории пермским поэтом Сергеем Ильиным, который писал о своем герое по-былинному размашисто и уверенно:

…Статен был Михаил и могутен и дюж,
Нрав веселый имел, откровенный,
Был и добр он, и щедр, и умен, а к тому ж
И лицом был красавец отменный.
(«Песня о Ныробском узнике»)

А еще мы узнаем, что боярин «не знал себе ровней в кулачном бою». Однако против интриг судьбы оказался бессилен. О боярине известно точно – принял мученический конец, его сгноили в «пермских дремучих лесах» (определение Пушкина в «Борисе Годунове», в сцене, когда царевич изучает карту империи). В Ныробе, поселке на севере нынешнего Чердынского района, на месте ямы, где держали пленника, появился один из первых памятников Романовым – часовня. Объясняется это тем, что Ныроб, с воцарением на троне Романовых в 1613 году, был объявлен святым местом. Внутри Богоявленской церкви была установлена гробница, там на протяжении нескольких веков хранились оковы, цепи Романова. Тело боярина было перевезено в Москву еще по повелению Лжедмитрия, мощи боярина погребли в Новоспасском монастыре, но при советской власти захоронение было разрушено. Романовские цепи хранятся в Чердынском краеведческом музее. (Недавно пришло известие, что останки Михаила Никитича удалось обнаружить на территории Московского Кремля.) Помимо многочисленных богомольцев (число паломников доходило до шести тысяч в год!) поклониться ныробским святыням приезжали многие ученые, путешественники. Привлекали сюда не только храмы, кандалы, святой источник, но и особо чтимые иконы Николая Чудотворца – одна явленная, другая чудотворная. А также икона Святого Христофора, покровителя охотников. Необычный образ этого святого с головой зверя сохранился в росписях Никольского храма (подлежит реставрации). За несколько лет до революционных потрясений на север Пермской губернии приезжал историк и путешественник Николай Вагнер, член-корреспондент Петербургской академии наук, зоолог, писатель, автор популярных «Сказок Кота Мурлыки». У него была цель: описать места, связанные с ныробским узником, боярином-мучеником Романовым. Задачу свою ученый выполнил. Вот какой вывод сделал он в своем этнографическом очерке «От Чердыни до Ныроба»: «Династических интересов народ никогда не понимал и не сочувствовал им...» С другой стороны, сам-то Вагнер зачем-то ведь проделал столь долгий и трудный путь в глухой уголок Пермской губернии? Тут есть противоречие, и немалое...

Формирование мировоззрения уральцев проходило в общем процессе развития национального самосознания. Известный исследователь чердынской старины доктор исторических наук Г.Н. Чагин, изучая исторические представления крестьян Среднего Урала, заинтересовался отражением в устных источниках событий общероссийского и регионального масштаба. Историк нашел яркие примеры того, «как складывалась и укреплялась историческая традиция, связанная с верой русского народа в монарха и консолидацией Русского государства». В своей книге «История в памяти русских крестьян Среднего Урала в середине XIX – начале ХХ веков» (Пермь, 1999) Чагин приводит примеры того, как русский народ относился к носителям верховной власти, «поскольку в сознании людей они оставались хранителями православия».

Ученому удалось показать, каким образом память о событиях российского масштаба сохранилась на протяжении нескольких поколений. История с ныробским узником боярином Михаилом Никитичем – самый яркий пример распространения идеи о божественной природе царской власти.

Увековечивать увековеченное?

Есть, правда, еще одна странность. В конце 80-х годов XIX века в Перми не было никаких скульптур, никаких общественных памятников. В это нас заставляет поверить автор статистико-исторической справки «Губернский город Пермь» П.А. Вологдин (изд. 1887 г.): «Монументов, кроме надгробных, находящихся на кладбищах и в ограде кафедрального собора, нет».

Памятники стали появляться только в канун празднования 300-летия Дома Романовых. В самой Перми были установлены орлы на чугунных кронштейнах, на мраморных плитах. По свидетельству старожилов, они стояли вдоль Казанского тракта и у храмов. Примечательна судьба этих памятников «верноподданничества» пермяков. Мраморные плиты пошли… в баню, на изготовление скамей.

Что сегодня способно напомнить в городе о посещении его царскими особами? В сущности, очень немногое.

…Александр I приезжал сюда в 1824 году, за год до своей загадочной смерти в Таганроге. На память о том визите остались ротонда в бывшем Загородном саду да больница, отремонтированная к приезду царя (позже ее так и стали называть – Александровская).

Из мемориальных досок отметим ту, что была установлена в знак счастливого избавления государя Александра III в железнодорожной катастрофе у станции Борки. Появилась она в помещении Богородицкой школы. Благодаря усилиям краеведа И. В. Рогожникова, преподавателя вечерней школы, расположенной в том же здании на улице Пермской, старинная мемория была извлечена из подвала и возвращена на свое законное место. На доске, висевшей до революции на стене церковно-приходской школы, удалось расчистить надпись: «Будущим поколениям Богородицкой школы в память события 17 октября 1888 года».

В январе 1910 года «Пермские губернские ведомости» напечатали сообщение «О сооружении памятника царю-освободителю». Газета напоминала своим читателям, что городская Дума решила поставить в Перми памятник императору Александру II – «в ознаменование великого события 19 февраля 1861 г.». Торжественное открытие памятника думцы решили приурочить к 50-летию уничтожения крепостного права. Таким образом, до открытия оставался всего год. Могли успеть. Но – не успели.

Точнее, не смогли. И это несмотря на то, что была создана специальная комиссия, которую возглавил сам городской голова П.А. Рябинин, а в состав ее вошли именитые горожане, в том числе и представители церкви.

Странный и непредсказуемый это народ – пермяки… Некоторые обстоятельства этой странной истории приоткрываются нам благодаря писателю Михаилу Осоргину. В одном из своих «Московских писем», которые он публиковал на страницах «ПГВ» во время учебы в Московском университете, Осоргин делится своими эмоциями при получении газеты из родного города. То он радуется успеху благотворительного спектакля, имевшего высокую цель – помощь народной библиотеке-читальне, то «невольно удивляется нашим пермским думцам, так туго разрешившим вопрос об увековечении, открытии памятника Царю-освободителю».

Пермский Гиляровский, как можно назвать на тот период Осоргина, цитирует одного из гласных Думы, сказавшего: «Мне кажется, что городской Думе не представляется необходимости увековечивать всеми увековеченную память» (!) Дальше тот же гласный, а за ним и вся Дума решают заменить планируемую установку бюста императора Александра II его портретом. «И везде, даже в таких делах, как воспоминание о великих исторических событиях, проскальзывает копеечный интерес, прикрываемый громкой вывеской «городской экономии» (ПГВ. 1898. 4 окт.).

Не подействовал даже назидательный, воспитательный аргумент. Как писали тогда в пермской прессе, «взирая на памятники, воздвигнутые предками, молодое поколение научается здоровому патриотизму и тем крепким государственным началам, которыми так могущественно наше Государство».

В назидание Перми Михаил Осоргин приводит пример Москвы, которая «в лице своей более прогрессивной думы, не ссылаясь на то, что память Царя-Освободителя уже увековечена, решила в ознаменование события открытия памятника Императору построить дом для училища на 600 человек».

Портрет государя пермские думцы действительно заказали. В поиске исполнителя выбор отцов города пал на местного (может быть, тоже из экономии?) живописца А.Н. Зеленина, выпускника Императорской академии художеств. Портреты венценосных лиц, царя и царицы, украсили зал Мариинской женской гимназии. (См. Восьмые Романовския чтения: сб. тезисов научно-практической конференции. Екатеринбург, 2004. – В.Ф. Гладышев Царский подряд живописца.).

В начале ХХ века в Перми шел сбор средств в память 19 февраля. Причем пермяки имели возможность выбора: перечислить свои рубли на бюст Александру II или на детскую колонию. В 1900-е годы на страницах «Ведомостей» списки публиковались просто обширные. Пожертвования шли от мещан и купцов, от служащих, от совета старшин Пермского драматического кружка, который провел празднование 40-летней годовщины освобождения крестьян от крепостной зависимости... В то же время публиковались и списки тех, кто был против «увековечения увековеченного».

Но стоит только выехать из губернской столицы, и картина меняется. В «Адрескалендаре и справочной книжке Пермской губернии на 1915 год» мы читаем поистине удивительные выкладки по губернии:

«Весьма знаменательное явление, между прочим, то обстоятельство, что очень много памятников воздвигнуто Государю Императору Александру II. Кажется, нет в губернии такого завода, на площади которого не красовался бы памятник царю-освободителю, царю-мученику. Немало также в губернии сооружений, связанных с теми или иными событиями, происходящими в благополучно ныне царствующем Императорском Доме...»

Царские бюсты появлялись как грибы после дождя: в Ашапском заводе (ныне демонстрируется в Ординском краеведческом музее); в Юго-Камском заводе (здесь бюст восстановлен в 2006 году на прежнем фундаменте, сохранившемся до наших дней)...

В 1913 году Пермское уездное земство сообщило, что планирует ознаменовать 300-летие Дома Романовых «устройством в Пермском уезде образцового приюта для неизлечимо больных (хроников)».

В соседнем Екатеринбурге (уездный город по отношению к Перми!) в 1896 году был основан Дом трудолюбивых – в честь коронования императора Николая. А чуть позже установили памятник царю-освободителю. После нескольких неудачных попыток Екатеринбургская городская Дума решила поставить точную копию уже существующего монумента.

В то время установить памятник царю было не так уж и сложно. К примеру, сестра Елизаветы Федоровны Романовой принцесса Баттенбергская Виктория Федоровна, приезжавшая вместе с дочерью Луизой на Урал летом 1914 года, побывала и на Каслинском заводе. Там высокие немецкие гостьи «изволили принять в дар бюст царствующего государя Императора в натуральную (!) величину». Отлит бюст был там же, в Каслях. Другой пример касается уже самой великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой, старшей сестры российской царицы. Она приезжала на Урал тем же летом 1914 года, но не с увеселительно-познавательной целью, а совершала духовное паломничество. И 13 июля на пути в Белогорский Свято-Николаевский монастырь приняла участие в организованном в ее честь освящении памятника Александру II. Бюст был воздвигнут в центре Бымовского завода (Осинский уезд), в память 50-летия освобождения крестьян и на средства общества. В Быму на тот момент проживало четыре тысячи человек.

Накануне поездки в Белогорскую святыню Елизавета Федоровна посетила Успенский женский первоклассный монастырь в Перми. Но о часовне в память 300-летия, открытой здесь И.Г. Каменским, тогдашние репортеры почему-то не упоминают.

Хитроумные и прижимистые пермские земцы не сумели использовать 300-летний юбилей в практических целях. Не прошел номер с ходатайством, которое возбудило в январе юбилейного 1913 года Чрезвычайное уездное земское собрание, – об учреждении Романовского сельскохозяйственного и лесного института в память 300-летия царствования Дома Романовых. Очень оперативно, на заседании 28 января, ходатайство было поддержано Пермской городской Думой. Обещали привлечь и местные средства, в том числе ассигнования на политехникум, о котором тогда же хлопотали. Ничего не вышло. В октябре того же года граф П.Н. Игнатьев, министр народного просвещения, в ответе на имя городского головы П.А. Рябинина сообщил, что Приуральский край включен в общий план учреждения высших учебных заведений, но осуществление означенного плана средствами казны весьма затруднительно. (В итоге Пермский сельхозинститут был основан только в 1918 году, сначала как факультет университета...)

Возникает стойкое ощущение, что конкретного результата способны достичь лишь одиночки-энтузиасты, такие как неутомимый организатор народных хоров А.Д. Городцов, поставивший в честь 300-летия Дома Романовых оперу «Жизнь за царя».

Грозные пророчества

То, что губернская Пермь осталась без скульптурного воплощения «хозяина земли Русской» (как величали официально российских самодержцев), имело, судя по всему, глубокий символический смысл. Начались нерадостные, грозные пророчества. Не случайно, видимо, Иоанн Кронштадтский, будущий православный святой, увидел над Пермью черный крест.

Ведь что, в сущности, показало широкое и разгульное празднование трехвекового юбилея Царствующего Дома? Само событие стало грозным предзнаменованием, отдаленные раскаты катастрофы нарастали. Один из пермских краеведов делает в 1915 году категоричный вывод: «…В обилии царских монументов… сказывается беспредельная и горячая верноподданническая любовь к Верховным Хозяевам земли Русской. Взирая на памятники, воздвигнутые предками, молодое поколение научается здоровому патриотизму и тем крепким государственным началам, которыми так могущественно наше Государство».

Теперь-то мы знаем, что далеко не все в этих словах соответствовало истинному положению вещей и состоянию нравов наших предков. Всякое чрезмерное, узконаправленное увлечение «монументальной пропагандой» в честь одного деятеля или группы лиц – верный признак скорого разложения, упадка, то есть как раз слабости, а не «крепости государственных начал». Россия в 1915 году уже вступила в полосу тяжелейших испытаний. Через несколько лет именно на Урале будут казнены «простыми верноподданными» многие члены семьи Романовых.

Не могло пройти бесследно столь настойчивое отторжение увековечения царского образа и имущими слоями («денежными мешками»), и значительными слоями крестьянства, и тем более новыми пролетариями, а особенно люмпенами (старые заводы закрывались, многие рабочие оставались без дела).

Отторжение имело под собой корни давние – много селилось на Урале беглых, вольных, независимых по духу староверов или просто наказанных и обиженных. Вспомним: купечество, в том числе и пермское, во многом состояло из старообрядцев, бывших или оставшихся таковыми в душе.

Таким образом, уверения в «верноподданнической любви населения к Верховным Хозяевам Земли Русской» на поверку оказались, мягко говоря, большим преувеличением, и ближе к истине в оценке династических интересов народа оказался скептический автор «Сказок Кота Мурлыки» Н. Вагнер.

Одно несомненно: 300-летняя история Дома Романовых прочно связана с пермским краем. Здесь, на уральской земле, можно отыскать начало и конец, альфу и омегу русского монархизма. Едва ли не первым об этом обстоятельстве написал… один из организаторов убийства Михаила «Последнего» – большевик Гавриил Мясников в книге «Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова».

…С начала XXI века в Ныробе и Чердыни проходят традиционные Романовские чтения, организованные по инициативе историка и местного уроженца Георгия Николаевича Чагина. Осенью 2012 года в Ныробе, на месте бывшей Романовской темницы, восстановлена часовня в память «умучения» боярина. Нет пока только двуглавых орлов на красивой оградке вокруг романовского сквера…

В. Ф. Гладышев