Епископ Андроник

К 140-летию со дня рождения

Каким был архиепископ Андроник? Священник преданно служил царской семье. С воодушевлением принял Временное правительство. Занял непримиримую позицию по отношению к Советской власти... О том, с каким кощунственным бахвальством рассказывали убийцы о его гибели, дадут представление публикации архивных документов.

* Перемещение епископов. Преосвященнейшему Палладию, епископу Пермскому и Соликамскому, Высочайше повелено быть епископом Саратовским и Царицынским, а епископу Омскому Андронику – епископом Пермским и Соликамским (ПГВ. 1914 год, 4 августа).

* Архиепископ Андроник (Владимир Александрович Никольский)⁵¹, уроженец Ярославской губернии. Родился 1 августа 1870 года. По окончании курса в Ярославской духовной семинарии поступил в Московскую духовную академию, где 1 августа 1893 года постригся в монашество, а 6 августа был посвящен в иеродьякона. По окончании курса академии со степенью кандидата богословия иеродьякон Андроник 22 июля 1895 года был рукоположен в иеромонаха и назначен помощником инспектора Кутаисской духовной семинарии, а в следующем году – преподавателем, а затем инспектором Александровской⁵² семинарии. В 1897 году иеромонах Андроник назначен членом миссии в Японии, а в 1899 году – ректором Александровской семинарии с возведением в сан архимандрита. В следующем году архимандрит Андроник был назначен ректором Уфимской семинарии. Через 6 лет, 13 октября 1906 го да, состоялось высочайшее повеление о возведении архимандрита Андроника в сан епископа Киотоского (в Японии), с назначением помощником начальника Российской духовной миссии в Японии, но уже 5 июля 1907 года уволился по болезни, согласно прошению. 26 октября 1907 года был командирован в город Холм (Западная Украина) для содействия преосвященнейшему Евлогию по управлению епархиальными делами «во время пребывания его по званию члена Государственной Думы в Петрограде» (во время его работы в Государственной Думе в Петрограде.– О. М.). 14 марта 1908 года назначен епископом Тихвинским, первым викарием Новгородской епархии. 8 марта 1913 года получил самостоятельную кафедру Омскую и, наконец, 30 июля 1914 года был назначен епископом Пермским и Соликамским.

Город Пермь в некоторой степени был знаком епископу Андронику, через этот город он следовал по пути в Японию и из Японии. В 1907 году иеромонах Андроник обращался к пермякам с горячим призывом к пожертвованиям на построение храмов-памятников на могилах русских воинов в Японии (ПГВ. 1914 год//ГАПК ФПИ. № 21163. С. 463–464).

Архимандрит Андроник прибыл в Пермь 18 августа. Уже на следующий день Владыка принимал в своих покоях просителей и затем совершил панихиду по особо чтимом пермяками Иоанне⁵³, с которым преосвященный Андроник был связан тесными личными отношениями. (ПГВ. 1914 год//ГАПК ФПИ. № 21163. С. 468).

Хроника событий

23–24 августа Владыка совершил всенощное бдение и литургию.
29 августа согласно предложению епископа был проведен праздник трезвости – День милосердия. Владыка провел крестный ход от Рождество-Богородицкой церкви к Успенскому женскому монастырю. Проведен сбор пожертвований, раздача 15 000 листков религиозно-нравственного характера. Были разработаны мероприятия для насаждения трезвости в народе и искоренению «корчмовства» (ПГВ. 1914 год//ГАПК ФПИ. № 21163. С. 499, 521–541). «Трезвенно-патриотические торжества» повторялись 14 мая и 29 августа 1915 года, были явлением «…исключительным по своей обстановке и числу участников»⁵⁴.

31 августа – 2 сентября состоялось посещение Фаворской пустыни, путешествие по Оханскому и Осинскому уезду без свиты, лишь с о. Ключарем и своим келейником. Простотою обращения, прямотою характера, отечески внимательным отношением к братии, особенной аскетической, чисто монашеской настроенностью и благоговейностью своей молитвы новый Владыка сразу привлек к себе сердца насельников названной пустыни (ПГВ. 1914 год//ГАПК ФПИ. № 21163. С. 499).

9 сентября епископ Андроник посетил семинарию, побывал на уроках, осмотрел столовую, спальню, кухню.
14 сентября выступил с обращением к духовенству.
15 сентября выпущена резолюция о расширении деятельности приходских попечительств.
20–29 сентября – обозрение церквей городов Кунгура, Соликамска, Чердыни и попутных селений (ПГВ. 1914 год, 1 октября).

«Его Преосвященству Андронику,
Епископу Пермскому и Соликамскому

Преосвященнейший Владыка, последовавшее 30 июля с. г. призвание Вашего Преосвященства к управлению Пермской епархиею, в которой с 1897 г. действует местный Отдел руководимого мною Императорского православного Палестинского Общества, дает мне приятный случай обратиться к вам с просьбою принять на себя председательствование в Пермском Отделе Общества, располагающем опытными и ревностными сотрудниками.

Вполне уверенная встретить со стороны Вашего Преосвященства полное сочувствие целям и деятельности близкого моему сердцу Палестинского Общества и благожелательное содействие к поддержанию высокополезной деятельности его Пермского Отдела, Я прошу Вас, Владыко, принять на себя также и звание пожизненного Действительного члена Общества.

Испрашиваю Вашего Архипастырского благословения и поручаю Себя и Общество Вашим святительским молитвам.

Елисавета».

«Ваше Императорское Высочество,
Благоверная Великая Княгиня,
Елисавета Федоровна.

С глубокой благодарностию приемлю высокую милость Вашего Высочества о назначении меня пожизненным Действительным членом Императорского Православного Палестинского Общества, с готовностью быть полезным святому делу, вступаю и в поручаемое мне Вами, Благоверная Княгиня, председательствование в Пермском Отделе Общества.

Под Высоким руководством Вашего Высочества Палестинское Общество да увидит светлые дни Святого Града после переживаемого нами вражеского ополчения на нас и на веру нашу святую. О, если бы Многомилостивый Господь сподобил нас увидеть Иерусалим освобожденным от власти неверных.

Вашего Императорского Высочества недостойный богомолец грешный Епископ Андроник» (ПГВ. 1914 год//ГАПК ФПИ. № 21163. С. 676–677).

Обмен телеграммами

От Государя Императора из ставки Верховного Главнокомандующего, от 20 июня 1915 года:
«Пермь, епископу Андронику. Благодарю епархиальный съезд духовенства и церковных старост за щедрое пожертвование и заботы о сиротах наших христолюбивых воинов, жизнь свою положивших за Родину. Благодарю также за молитвы и высказанные чувства верноподданнической преданности. Николай».

От Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича из ставки Верховного Главнокомандующего, от 20 июня 1915 года:
«Пермь, епископу Андронику. От всей души благодарю вас, Владыко, и епархиальный съезд духовенства и церковных старост за ваши слова, глубоко меня тронувшие. Сердечно радуюсь открытию приюта-богадельни для сирот и воинов-калек.
Генерал-Адъютант Николай».

Телеграмма Преосвященного Андроника Государю Императору, от 23 июня 1915 года:
«Царское Село. Его Императорскому Величеству, Государю Императору. Сегодня на высокой горе Фаворской пустыни торжественно освящена церковь в память воинов-мучеников настоящей священной войны. От множества благочестивого народа из Перми и пятнадцати приходов, за полсотни верст собравшегося крестными ходами на молитвенное торжество, от множества иереев и игумена Ювеналия с братией приносим к стопам Вашего Величества верноподданнические чувства, умоляя Вседержателя от всего народного воодушевления о неотступной милости Вам, Великий Государь, в неусыпных Ваших заботах о дорогом Отечестве. Вашего Величества верноподданный, недостойный богомолец Андроник, епископ Пермский и Соликамский».

Ответная телеграмма от Государя Императора из ставки Верховного Главнокомандующего, от 24 июня 1915 года:
«Елово, епископу Андронику. Благодарю вас, Владыко, и всех собравшихся на освящение Церкви за молитвы и выраженные Мне чувства преданности. Радуюсь сооружению храма – вечного памятника доблести славных защитников нашей дорогой Родины. Николай».

Телеграмма Преосвященного Андроника Верховному Главнокомандующему, от 23 июня 1915 года:
«Действующая армия. Его Императорскому Высочеству, Верховному Главнокомандующему. Сегодня освятили на высокой горе Фаворской пустыни церковь в память героев-воинов настоящей священной войны. На торжество, среди полевых работ, собрались крестные ходы из Перми и пятнадцати приходов за полсотни верст. Умилившись молитвенным бодрым воодушевлением народа вместе с игуменом Ювеналием, братией, священством и множеством паломников, приносим Вашему Высочеству горячие чувства духовного единения нашего с Вами и всем воинством. Да стоит оно бодро и крепко под Вашим твердым воеводством против дерзкого и сильного врага, возмогая помощью Божиею. Вашего Высочества верноподданный богомолец Андроник, епископ Пермский и Соликамский».

От Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича из ставки Верховного Главнокомандующего, от 25 июня 1915 года:
«Елово, епископу Андронику. Очень тронут и сердечно благодарю братиею и всех молившихся за молитвы и выраженные чувства. Генерал-Адъютант Николай».

К духовенству Пермской епархии:
«Отцы и братие. Переживаем мы тяжкую смуту в Отечестве нашем. Помутилась русская народная душа, а с нею замутилась и вся народная жизнь. Мы, духовные руководители народной совести, ответствуем за свое дело перед самим Всемогущим Богом, должны всемерно направлять к миру в Господе народную душу, призывать к покаянию и к твердому даже до смерти состоянию среди несомненно уже открывшегося гонения на эту веру. Однако мы как руководители духовной жизни наших православных христиан-граждан земли русской должны призывать их к стоянию за родную Отчизну, раздираемую и врагами вовне и смутою народною внутри.

Для нашего взаимного воодушевления время от времени и Высшая Церковная Власть, и я, недостойный Архиерей ваш, обращаемся к вам и ко всей православной пастве с посланиями и воззваниями. Такие обращения припечатываются и в Церковных Ведомостях, и во Всероссийских Церковных обращениях в «Пермских епархиальных ведомостях». Печатаются они, конечно, с тою целью, чтобы дошли до всего православного населения. Но как могут прочитать их православные христиане – в большинстве безграмотные да и не видящие никогда тех печатных изданий, в которых припечатываются обращения к ним церковной власти?

Несомненно, ваш пастырский долг поспешить с прочтением этих посланий православному народу.

Но вот беда: совершенно случайно один священник признался, что ни одного из посланий Церковного Собора он доселе не прочитал своим прихожанам. Вероятно, и вообще не читались никакие обращения, синодальные и архиерейские послания. Судите сами, как же вы сможете воодушевить своих духовных чад на дело спасения, если не сочтете нужным воспользоваться нарочитым для сего обращением? Вот и идет дело так, что прокламации различных политических партий наш народ читает и слышит, ибо находятся охотники распространять их, но не слышит он слово своих духовных отцов и своей духовной власти. Вот и идет и углубляется революционная разруха и разруха веры в нашем Отечестве. Пастырство же трусливо или теплохладно стоит в стороне, признавая свое начальство только тогда, когда сбитые с толку всяческой разрушительной пропагандой прихожане прогонят своего духовного отца с прихода, может быть и действительно, не видя никакой от него пользы для себя.

Отцы и братие. Тяжело было всем доселе в России, но уже настал час еще большей нашей тяготы, решающей судьбу нашего Отечества. Уже открывается почти явное гонение на святую нашу веру. Уже выкрикивают отщепенцы от веры, что надо отобрать церкви и монастыри, обратить их в театры и подобное. По меньшей мере, посягают отобрать церковное имущество и драгоценности – святые жертвы отцов и дедов наших. Предполагать отсюда можно и еще худшие посягновения на Святую Церковь. Время страшное. Время, если не анти-христово, то весьма предшествующее ему по своим признакам. А мы будем бездействовать?! Да не будет сего осуждения для нас.

Надеюсь, согласитесь со мной в том, что народ уже насторожился и встает с вопросом в своей душе перед развивающимися событиями: к чему склоняется и тащит нас вся современная наша разруха при том многоначалии, какое у нас налицо имеется? Верю в большее: все это теперешнее бешенство народное – оно наносное, от того, что народ сбит с толку, от того, что революционная пропаганда подорвала и почти вырвала все ценности, которыми жил наш народ доселе. Выбитый из правильной колеи своей жизни народ и взбаламутился, и замутился. Но угар этот пройдет, народ образумится от всего разбойничества и насильничества и, убиваемый мучительною совестью, в подавляющем большинстве своем устремится к Богу с глубоким народным покаянием. Но горе нам будет, если мы и теперь оставим народ без своего руководительства и при возможном новом его настроении оставим в стороне от народного душевного движения. Не исполнилось бы самым делом на нас сие великое и страшное слово Христово: «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» (Матф. 5, 13). Да не попадем под такой суд Божий. Между тем неумолимым ходом истории жизни человеческой, самыми событиями ее, среди полного разгрома и развала нашего уже поднимается возмущенная этим развалом народная душа – поднимается вся Великая Россия. Поднимает ее теперешнее тяжкое испытание. Скоро-скоро встанет вся она родимая и сметет все, что разрушает ее, сметет не господствующим теперь насилием – нет, сметет силою своего духа, здорового и после тяжкого испытания.

Вот и встанем на бодрую духовную работу на нашего пока сбитого с толку народа. Будем бодрыми и неусыпными руководителями его настроения, возможно ближе подходя к народной душе, внося мир и успокоение в исстрадавшиеся души человеческие, дабы в спокойствии люди сознательно могли отнестись ко всему ныне переживаемому. Так и наметится здоровое течение в народе, чтобы выйти ему из теперешнего тупика жизни.

Для сего, между прочим, предлагайте, отцы и братие, народу послания Церковного Собора, Святого Синода и мои архипастырские обращения. Читайте их и в церкви, и в других удобных случаях, когда бываете среди прихожан, по деревням. Пересмотрите все бывшие доселе Сборные послания и при случае предложите их вниманию прихожан, если не изменились значительно условия, по поводу которых изданы были такие послания. Будем строго помнить, что на страже народа Божия мы поставлены и должны будем ответ дать за всякую погибшую овцу. Если мы не явимся руководителями народной совести в такое страшное время, как теперь, то мы окажемся совершенно не имеющими никакого смысла и назначения для народа. Бог всем нам на помощь.

Но вместе с тем поставьте себе в непременную обязанность пастырскую озаботиться безотлагательной организацией прихода хотя бы в лице тех благомолящих, какие найдутся во всяком приходе и на которых мы можем опираться во всяком добром деле. Помните об образовании кружков и братств ревнителей, я вам писал с самого начала моего вступления на Пермскую кафедру. Если бы тогда меня послушали, то во всяком приходе было бы готовое зерно возрождающегося твердого благочестия, а м. б. через такие кружки собрался бы и весь приход, но немногие этот мой совет исполнили. Вот и дожили мы до полной разрухи нашей жизни, в которой не находится нигде поддержки. Собираются все отрицательные силы, а положительного нет ничего. Теперь народная душа опять начинает пробуждаться к добру среди засилья зла. Спешите сим воспользоваться и собирайте около себя под сенью храма свои приходы, чтобы постепенно совершилось оздоровление народной жизни. Промедление смерти подобно есть. Пермь, 1918 г. 19 января – день памяти святителя Московского Филиппа» (ПГВ. 1917 год, 21 января).

Воспоминания Окулова С. ⁵⁵:
«В июле месяце 1918 г. в Кафедральном соборе, после богослужения, епископ Андроник открыто выступил с призывом свергнуть Советскую власть и этих нечестивцев, хулиганов, гонителей веры христовой. Помню, ко мне пришла женщина в военкомат – агент ЧК, взволнованная, говорит: «Что вы смотрите, т. Окулов, рядом с вами происходят такие факты, а вы сидите в своем кабинете и ничего не делаете». А сама агент вечером на заседании передает в Совете, где стоял вопрос об этом выступлении епископа Андроника. Было постановлено арестовать епископа, прекратить его пропаганду. Арест был возложен на председателя губЧК – Павла Ивановича Малкова. Я предвидел, что может вспыхнуть восстание темных масс. 

Ввиду того, что имелись случаи, что они ведут, то есть попы, везде и всюду агитацию в городе, арест этот обеспечить так, чтобы не вспыхнули никакие волнения среди населения, и руководство поручить на тов. Окулова. Я вызвал из Мотовилихи дружину рабочих завода Мотовилихи в количестве 400 человек, дал приказ образовать роту 150 человек, у военкомата собраться к 10 часам. Когда все собрались, отряд мотовилихинских рабочих и особая рота, мы заметили, что на колокольне Кафедрального собора поставлен часовой. Посмотрев, убедились, что действительно, находится на колокольне, а время сумерек, 11 часов. Нужно было снять его, но мы догадались, что будет тревога.

Я посадил человека на крышу военкомата.

В 12 часов ночи, когда приехал из ЧК Малков и еще товарищи, когда они подошли к крестовой церкви, то там оказалось немало старушек и стариков, но двери не отворяли. И пришлось ломать двери, ударили в набат. И одновременно по всему городу раздался набат, в 12 часов ночи.

Получилась жуткая картина для нас. Люди разбежались по площади, началась беспорядочная стрельба, без всякого приказа, по собору и по колокольне. Я выступил браво, потому что у меня громовой голос. И мне удалось прекратить беспорядочную стрельбу. Выехала пожарная часть, думают, пожар, все кричат, нет возможности перейти взводу солдат. Я вскомандовал, взвод побежал к церкви. Пожарные увидели, что нет пожара, возвратились в пожарную часть. Епископа увезли в Мотовилиху, что они там делали – не знаю.

По площади бежал поп, крестится и агитирует против Советской власти, но и боится, как бы его не арестовали. Я закричал не надо, мы не будем марать рук – на это есть ЧК. Епископ сидел в Мотовилихе, в бане, разговаривал с ним Мясников, но он не поддавался.

Была послана из Москвы делегация духовных лиц, когда они приехали в Пермь, их расстреляли. Это было в июле 1918. В июне 1918 я шел и попал в ситуацию, когда попы вели агитацию среди рабочих. Спрашиваю, в чем дело? И на меня накинулись. Потом я узнал, что были раненые, после этой перепалки и все утихло. 2/VII–67».

Воспоминания Платунова о расстреле Андроника летом 1918 г.⁵⁶:
«…Мне пришлось разгонять и арестовывать духовенство, которое учинило целое восстание из-за выселения монашек из соборного дома. Дом был предназначен для инвалидов вблизи станции Пермь 2-я.

Духовенство идя за образами и держа в широких рукавах, которые все были арестованы. Апостолы похожие на водолазов. Всего публики было арестовано и придано к горсовету к Борчанинову 120 человек. Я командовал небольшой кучкой, успевших собраться, мотовилихинских красногвардейцев, примерно 25 человек.

Начатое Андроником дело против Советской власти окончилося разгромом, но Андроник не успокоился этой неудачей – дает передышку и начинает вести работу организованным порядком по всей Пермской губернии.

1918 г. в июне месяце согласно постановления Пермской ЧК было постановлено Андроника арестовать за его подпольную работу против Советской власти как руководителя и ярого сторонника. Арест нужно было произвести без восстания, т. к. у Андроника среди духовенства по всей Пермской губернии организация стояла в известных рамках и кроме были разосланы циркулярные письма в случае моего ареста. На за седании участвовал я, Иванченко и Малков, Воробьев и ряд других товарищей.

1-й вопрос поставлен об аресте Андроника.

Мне было поручено как начальнику конной городской милиции поставить Иванченко [2] конных милиционера в каждой церкви против окон сторожа. На случай если звонарь будет бить в набат – немедленно прекратить. Милиционерам было дано распоряжение – стрелять в звонаревы окна.

Все было приготовлено.

2-й вопрос – о 2-х студентах и председателе «Союза русского народа».

[…] В отсутствие мое Андроник уже был арестован. Сколько времени Андроник был в ЧК не помню, но вскоре был отвезен в Мотовилиху к Мясникову. Андроник пробыл у Мясникова в гостях суток 6. Вернули в ЧК не помню какого числа. Я заявился в ЧК ныне Коммунистическая улица, нашел Воробьева, спросил в чем дело? Он объяснил, что сегодня мы должны архиерея Андроника расстрелять, свести туда, чтоб никто не нашел следов. Сделал я наряд конных милиционеров из 2-го участка 3 человек из латышей и из управления кучером милиционера Уварова Дмитрия.

Недолго пришлось ожидать.

Быстро вывели Андроника под конвоем, который мне показался довольно старым. В черной одежде в высокой на голове камилавке с посохом в руках и блестел на груди большой крест на толстой цепи. Старый и дряхлый человек, который из себя представляет малодвижущееся существо, а может играть большую роль на Урале.

Я с озлобленностью и строгостью усадил Андроника в фантон (фаэтон – прим. автора). Сделал распоряжение [конные сзади и по бокам]. Я верхом впереди. Выскочил из подвала Жужгов. Николай попросился со мной, присутствовать на похоронах Андроника. Я усадил Жужгова с архиереем в фантон и двинулся в поездку.

Направление взял мимо коромысловского цирка и выехал на Сибирский тракт отъехал от населения не более 4–5 верст, свернул в левую сторону тракта, заехали в лес, выбрал место ямы, где начали копать. Дали лопату архиерею. Копай сам себе могилу – вот вся тебе почесть от нас. Андроник безоговорочно взялся и начал копать под высокими елями. Грунт земли попался крепкий – красная глина. Копка могилы шла медленно у Андроника – руки непривычные к физическому труду и да при том же дряхлость и бессилие быстроту работы задерживала. Для усиления дела пришлось копать латышам. 2 раза примеривали глубину могилы. Ложился Андроник, по нескольку раз крестился и сложил руки на груди. Как только Андроник лег я стоял у его головы с наганом в руке. Один миг Андроник больше не вставал. Я дал два выстрела, Жужгов – 1 выстрел в голову.

Наследства осталось от Андроника чугунные часы и серебряный крест с изображением Богородицы под синей Эмалью, цепь и крест под золотом. Процесс похорон окончился.

Возвращаясь в управление крест и часы я положил в письменный стол и лежали до тех пор, пока не дошли руки власти Перми до креста.

В первый день я ездил со старшим милиционером Денисовым по Сибирскому тракту до места, где произошло недоразумение, пошел на Данилиху к милиционерам, у них выпил, где меня ночью арестовали посадили на несколько суток в управление, а затем в тюрьму. Просидел я один месяц, был оправдан.

Но крест был изъят Иванченко и Дрокиным. Куда они девали его я не знаю, а сведения я имел, от некоторых лиц, что на цепи Дрокин водил собаку, которая от креста Андроникова. Дрокин в 27 г. был предисполкома а Иванченко членом окрсуда.

Во время нахождения в одиночке ко мне приезжал т. Барандохин. О расстреле Андроника Барандохин был информирован и пред. Горсовета т. Ермаков, которому я посылал письма, просил ускорить дело мое освобождение, так же был информирован об Андронике.

То есть участие в расстреле Андроника принять учтена как заклуна и прекращено уголовное дело. Копия настоящего материала пересылается в ВИКВКП(б) и ВИККа. Завод Мотовилиха. Луговой переулок, д. № 36, кв.3. 30/X-27 – Платунов».

Воспоминания Жужгова об аресте Андроника⁵⁷:
«В одно прекрасное время вызывают меня в ЧК, числа я не упомню. Собралось нас там много от разных организаций военных и др. В том числе были Иванченко, Малков, Сорокин, Окулов и др. Вопрос был поднят о том, как взять и арестовать Андроника.

Выяснили, что он вел пропаганду против большевиков, распространял антибольшевистские листовки.

Как приступить к делу. В разрешении этого вопроса участвовал я, было решено взять его в ночное время. Поднялся вопрос – расстрелять его или нет, решили расстрелять. После некоторых прений всего много человек около 10-ти, вызывается Иваченко, потом Малков сказал: «Я пойду», вызвался и я. Назначили руководить этим делом меня, как более опытного, как считали. Подходим к собору. Были выстроены патрули, приготовлены кони, кучер, было условлено, как я выйду с Андроником, то сейчас же подать пролетку. Подошли. Дверь закрыта. Какой-то гражданин выглянул в окно – спрятался и больше не показывался. Мы сорвали дверь. Заходим, стучимся в другую дверь. Нам открыл привратник. Спрашиваем «Где живет Андроник». Нам говорят «вверху». Одного товарища оставили мы у входа на всякий случай, чтобы никто не мог войти. Поднимаемся трое кверху: я, Малков и Иванченко. Смотрю, внизу у церкви начинает бегать народ. Я вернулся, смотрю их много, шумят. Я сказал: «Стой», собрал их человек 17, смотрю, еще подбегают, я пошел к ним, те разбегаются, пришлось вызвать еще на помощь, согнали их в угол и оставили караул.

Поднялись к верху. Слышу, начинают бить тревогу. Что было делать? Бежать или что-то предпринимать? Я вернулся, взял Андроника. Он уже оделся, его предупредили уже Иванченко и Малков. Когда отошли сажен пять, начинают раздаваться выстрелы со стороны цепи (нашей охраны). Кричат: «Стой!» Я увидел Окулова, он отдал команду не стрелять, я подошел к пролетке, там не оказалось кучера. Наконец я сел с Андроником… Поехали по Монастырской, доехали до Соликамской. Там попал опять выстрел от постового, он не услыхал пароля. Поехали в Мотовилиху в управление милиции. Тут приказали приготовить лошадей, т. к. лошади из Перми устали.

Я завел в свою канцелярию Андроника. Он вел себя тихо. С лошадьми задержали. Слышу, звонят из чрезвычайки. Приказ оставить. Спрашиваю, кто говорит? – Мясников. Удивленный, не считаясь с Мясниковым я задержался. Приезжает Мясников. Начинает беседовать с Андроником. Я думал это допрос.

Мясников много говорил с ним. Наконец, мы решили оставить Андроника. Уже светло. Везти дальше было нельзя. Мясников много говорил с ним и заключил, что расстреливать не надо. Мы решили его оставить. Андроник в беседе говорил – я знаю,
что меня расстреляют, но не уступлю. Наступил день. Нужно было его где-то держать, но не было отдельной камеры. Была в ограде баня (в милиции Мотовилихи). В этом доме жил инженер Носоков. Одна половина бани жилая, а в другой – баня. И в это помещение его завели и посадили. К бане поставлен часовой и ему наказали никого не пускать. (Девятков убит при взятии д. Верещагино.) Это было выполнено. Андроник держал себя великолепно, вполне мужественно, говоря открыто, что он противник Советской власти и будет бороться с ней до самого последнего дня. Затем я подходил к нему и спрашивал: «вы мо жет быть хотите супу?» Он сказал: «Нет супу не нужно». Я принес ему хлеба и молока. В бане он просидел до вечера. Вечером приходит Мясников и затребовал ночью часов в 11–12 лошадь. Да, я еще упустил – когда мы его посадили в баню, я поехал в город узнать причину отмены расстрела Андроника. Было созвано заседание, пришли к заключению – расстрелять.

На другой день после ареста забастовали священники. Я начал расспрашивать у Андроника причину забастовки. Он сказал – у нас ведь постановлено, что если кого-либо из нас священнослужителей арестуют, то мы все служить не будем, что и было сделано. Пришлось забрать священников. Каким-то образом удалось узнать, где Андроник, начали собираться около милиции и требовать Андроника. Тут был особый отряд красногвардейцев. Я приказал толпе разойтись, они требовали священников. Я еще раз приказал разойтись, не расходятся. Приказываю: «Им нужен Андроник, посадите их вместе!». Забрали двух женщин, посадили их с Андроником, остальные разбежались. Всех священников направили в арестное помещение. Вечером, когда я собирался вести на расстрел Андроника, встретился Мясников – нет. Можно сказать Андроник завел Мясникова, когда сидел в тюрьме, занимался религиозно-философскими вопросами и разговор с Андроником был чисто философский и немного касался политических тем.

Мясников настаивал, что расстрелять Андроника – неправильный тактический подход. Мясников настаивал вести Андроника обратно в Пермь в ЧК. Андроник был в штатском одеянии, пролетка была закрыта, когда везли. Наконец, Мясников согласился расстрелять Андроника, но и на другую ночь увести его нам не удалось, и он сидел в ЧК. Тут над ним начали смеяться постовые.

На 3-ю ночь взял я его, взял с собой 2-х милиционеров (Уваров и Платунов) и поехали. Дорогой Андроник сказал, что над ним смеялись, у вас лучше было сидеть. Я говорил: «Снимите постановление о забастовке». Он сказал: «Нет. Я знаю, что вы меня везете расстреливать, но все мои мысли о том, чтобы во что бы то ни стало, вести строгую агитацию против большевиков».

Проехали по Сибирскому тракту 5 верст, свернули в лес на левую сторону, отъехали сажен 100, остановили лошадей.

Я приказал дать Андронику лопату, отвязали ее от пролетки и дали ему в руки. Я приказал ему копать могилу. Андроник выкопал, сколько полагается (четвертей 6) – мы ему помогали. Затем я сказал: «Давай ложись». Могила оказалась коротка, он подрыл в ногах, лег второй раз, еще коротка, еще рыл, могила готова. «Теперь дайте мне помолиться». Я разрешил, он помолился на все стороны, минут 10. Я ему не мешал. Затем он сказал: «Я готов». Я сказал, что расстреливать не буду – живьем закопаю, пока не снимешь постановление. Но он сказал, что это не сделает, и не будет того, чтобы я не шел против большевиков. Затем мы его забросали землей, и я произвел несколько выстрелов».

⁵¹Агафонов П. Н. Архиепископ Пермский и Кунгурский Андроник. Пермь, 1996. С. 4.

⁵² г. Ардон. Осетия//Там же. С. 5.

⁵³Иоанн (И. И. Алексеев) (1862–1905), занимал Пермскую кафедру в 1902–1905 годах. В 1904 году более полугода пробыл в Петербурге в качестве члена летней сессии Св. Синода. Никогда в Пермской епархии не строилось столько церквей, как при нем. Почти все церкви города были обновлены. В служении любил торжественность и порядок. При обозрении епархии посещал квартиры членов причта. Особо заботился об учащихся духовных заведений. При нем был создан прекрасный хор. Скончался 1 января 1905 года в возрасте 42 лет. Погребен на кладбище перед алтарем Кафедрального собора.

⁵⁴Агафонов П. Н. Архиепископ Пермский и Кунгурский Андроник. Пермь, 1996. С. 18.

⁵⁵ГАПК. Ф. Р-732. Оп. 1. Д. 274.

⁵⁶ Ф. Р-732. Оп. 1. Д. 140. Стиль, орфография и пунктуация сохранены авторские.

⁵⁷ГАПК. Ф. Р-732. Оп. 1. Д. 298. Стиль, орфография и пунктуация сохранены авторские.

^Наверх