На грани фантастики
Работая над историей производства жидкостных ракетных двигателей на заводе им. Свердлова, встречаясь с ветеранами, стоявшими у истоков создания ракетной техники, не раз слышала имя – Борис Фрадкин. Кто-то вспоминал, как увлекла его книга о межпланетных полетах, кто-то с благодарностью вспоминал автора первых фантастических книг как блестящего рассказчика и любимого преподавателя Пермского авиационного техникума и политеха, определившего дальнейший жизненный путь. В этот момент я и представить не могла, что встречусь с тем самым Фрадкиным, о котором в «Энциклопедии фантастики» можно прочесть: «Родился в 1917 г. в Челябинске, русский советский писатель, автор романов “Дорога к звездам”, “Пленники пылающей бездны”, множества повестей и рассказов». Согласитесь, не каждый день выпадает возможность поговорить с писателем-фантастом…
Но те, кто вспоминал Бориса Захаровича, и не думали, что сами косвенно виноваты в рождении писателя Фрадкина. Те захватывающие воображение рассказы – о новой по тем временам технике, о своей работе на заводе во время войны, о возникавших проблемах, решать которые приходилось, как он тогда говорил, «на грани фантастики», – и подтолкнули его к серьезному писательству.
Хотя сам писатель с улыбкой вспоминал, «что-то сочинял, какую-то ерунду» еще в школе, потом в Московском авиационном институте. Когда началась война, студент IV курса Фрадкин, как все, дежурил на крышах во время налетов на столицу, сбрасывал «зажигалки», и однажды видел, как из летящего на бреющем полете самолета фриц погрозил ему кулаком. Потом V курс отправили на фронт… И он погиб весь, полностью. А его IV курс отправили в Пермь, и все 40 человек оказались на заводе им. Сталина.
Ему повезло – оказался в эксплуатационно-ремонтном отделе (ЭРО), но пороха все же пришлось понюхать. Когда потом, после войны, ему будут выписывать удостоверение ветерана, он чиновнику целую лекцию прочтет на тему: «Эксплуатационно-ремонтный отдел в годы войны». О том, как в составе группы механиков приходилось исправлять моторы везде, где бы они ни находились. А находились пермские моторы тогда в основном на передовой. Он объездил летные части от Кенигсберга до Комсомольска-на-Амуре. Бывало, устраняет неполадки на аэродроме, и внезапно немцы появляются, поливают огнем. «Мы не обращали внимания на это, – вспоминал Борис Захарович. – Главное было – в срок выполнить поставленную задачу».
То, что нет в ЭРО работы не важной, он понял сразу, как только пришел на завод. Работа началась с того, что на второй день получил задание скопировать чертеж ключа из ремонтного набора. Давая задание, начальник цеха рассказал ему такую историю: «Наш танк прорывался к своим. И вдруг заглох мотор. Оказались немцы рядом, и танкистов взяли в плен. – “При чем тут я-то?” – возразил Борис. – А недавно, – продолжал начальник, – так же было с самолетом. Летчики пошли на вынужденную посадку, исправили поломку и только собирались взлететь – и в это время подоспели немцы. Пришлось экипажу самолет поджечь. Открыли бензин, подожгли, а сами в лес, к партизанам». Крепко тогда Борис задумался: оказывается, в боевой обстановке секунды решают судьбу человека…
Этот сюжет у него потом вылился в рассказ «Торцовый ключ». А весь инструмент он как «Отче наш» изучил – от отвертки до гаечного ключа, и все приспособления тоже. Без этого заниматься полевым ремонтом было нельзя.
А еще война его сделала Фантастом. Потому что сталкивался с такими случаями, что только диву порой давался. Вот, например, однажды коленчатый вал в самом прочном месте сломался, да еще во время воздушного боя.
Мотор привезли на завод, пришел главный конструктор А. Д. Швецов, осмотрел место поломки, взял тряпочку с какой-то кислотой, провел: «Вот посмотрите, в месте, где шлифовка, серебряные ниточки». Все смотрят – ничего особенного, а он берет шкурку, два раза провел и говорит: «Видите? Нет этих царапинок». Оказалось, шлифовщик камень взял более мелкозернистый. После обработки кислотой это стало видно. Это теперь о нанотехнологиях только глухой не слышал, а тогда, в войну, Швецов вердикт вынес, основываясь на своем колоссальном опыте и интуиции, – место обработки пережжено. Вот такая история была. А микрочастицы тогда действительно были из области фантастики.
«Летчики наши моторы любили, – вспоминает ветеран. – Я у них как-то спрашиваю: как машина? Они говорят: машина – прелесть! Ты знаешь, что немцы кричат, когда мы вылетаем? Ахтунг, ахтунг! (Внимание, внимание, в воздухе Ла-5). Самолет был лучший тогда. Раньше пулеметы на самолетах-истребителях были на крыльях. Целиться было неудобно. А Ла-5 стреляли через винт. Две пушки прямо перед летчиком, а мотор швецовский, надежный, собой как броней закрывает. В рассказе “Торцовый ключ” главного конструктора я с Швецова списал. Он был чудо-человек. Такие решал вопросы. Не криком, не приказами. Головой!»
По роду своей работы приходилось Борису Захаровичу и на директорских совещаниях бывать. Запомнился ему А. Г. Солдатов как человек очень жесткий, требовательный. Были случаи, когда он приходил в цех, вызывал начальника и говорил: «Вот я сейчас сяду и буду показывать тебе, как надо работать!» Несмотря на то, что директор был категорически против ухода Фрадкина с завода, Борис Захарович с восхищением отзывается о нем: «Солдатов был по тому времени самый подходящий человек».
Конфликт у них случился в 1952 г. Война давно закончилась, и ему очень хотелось продолжить учебу, получить диплом. Получив вызов из института, Борис Фрадкин и еще пятеро МАИшников отправились на прием. Солдатов вызвал начальника цеха: «Никого не отпускай!» Завод нуждался в людях. И все-таки он закончит институт, защитит диплом и осуществит свою мечту, став писателем. А Солдатова сделал одним из героев своей первой книги. В рассказе «Модельщик Осоков» в уста директора он вложил мысль о безграничных творческих способностях тружеников завода: «Взглянув на раму ля портрета, директор покачал головой: “Художник, самый настоящий художник. Так уж у нас повелось: стоит у станка токарь, а за воротами завода он наполовину солист оперы. У доски сидит конструктор, а дома втихомолку романы пишет и уже без пяти минут писатель. Вот каков народ становится! Красоту жизни начинает постигать, красоту и величие своего труда. Тут есть о чем и петь, и стихи складывать, и романы писать, и… даже заставить дерево заговорить”».
Сам Борис Захарович, когда на завод пришел, действительно много печатался в заводской газете (будущий писатель занимался в литобъединении при заводской многотиражке), писал очерки для «Звезды». Первые рассказы, первые отзывы читателей окрыляли. Но хотелось большего – книг. Но не тех, что приходилось писать по роду своей деятельности, таких, например, как «Описание мотора АШ-82», хотя и этой книгой он сегодня гордится не меньше, чем фантастическими повестями. Хотелось полностью посвятить себя художественной литературе.
В 1953 г. решился. Написал заявление: «Дальнейшая работа на заводе затрудняет мою литературную деятельность, которой я намерен посвятить себя целиком в будущем». Начальник цеха возражал: «Фрадкин является работником с большим опытом в области ремонта и заменить его не представляется возможным, особенно в настоящее время в силу выполняемой им ответственной работы». Но заводом в это время руководил уже не Солдатов, а тонкий, интеллигентный главный инженер А. М. Колосов, он и решил не мешать таланту и размашисто подписал: «Уволить».
В семейном альбоме Фрадкиных среди фотографий детей и внуков одна заинтересовала меня своей надписью: «Мой крестный в литературе – Савватий Михайлович Гинц». Именно ему, известному литературоведу, исследователю творчества Гайдара и Каменского, давшему свое напутствие, Борис Захарович благодарен за поддержку и веру. Прочитав первые строчки одного из рассказов, корифей пермской журналистики сказал: «Я – за». Это означало – его будут печатать. Он будет вдыхать этот ни с чем не сравнимый запах только что отпечатанной в типографии книги и на ее титульном листе будет стоять его имя – Борис Фрадкин.
Впервые это случилось в 1951 г. Пермское книжное издательство выпустило книгу «Ответственный представитель». Но пока он писал так называемую производственную прозу, со знанием дела описывал трудности освоения нового двигателя или станка, ему были обеспечены и понимание, и поддержка. Совсем по-другому была воспринята его научно-популярная фантастика. Главный редактор издательства Б. Н. Назаровский полностью отверг рукопись романа «Дорога к звездам», а вот в Москве ее не только прочли, а сразу же издали. Потом его фантастические повести, рассказы издавали в Румынии, ГДР, Чехословакии и, конечно, в Перми.
Борис Фрадкин начинал писать фантастику почти одновременно с такими корифеями, как И. Ефремов, Г. Гуревич, братья Стругацкие. Захватывающий воображение научный поиск, решение, казалось, «нерешаемых» технических проблем, возможность с помощью воображения заглянуть за горизонт – подтолкнули к фантастике. Всегда впечатляла тема открытия, первого шага в область неизведанного, не представимого для бытового мышления. Замыслы рассказов и повестей возникали при знакомстве с техническими журналами, во время разговоров со специалистами. Идея повести «История одной записной книжки» (издана в 1954 г.) появилась, когда прочел книгу астрофизика Шкловского, узнал, что с помощью радиотелескопа можно «разглядеть» на поверхности Марса предмет метрового диаметра. Это послужило толчком для написания «Тайны астероида 117-03».
В 1950–1960 гг. книги Б. Фрадкина были хорошо известны всем любителям фантастики. Особенно любима читателями была книга «Дорога к звездам». Рассказывают, что именно благодаря этому произведению стала летчицей Галина Олеговна Смагина.
Последняя книжка основоположника пермской фантастики – «Настойка из тундровой серебрянки» – вышла в 1967 г.
Интересуюсь, как ему удалось сохранить такую творческую и физическую форму. Улыбнувшись, Борис Захарович исчезает в соседней комнате и через минуту возникает со стопкой книг: «Вот, никому не показывал, а вам сейчас покажу. Меня нигде не печатают, так я сам себя печатал на машинке».
Три десятилетия его трофейная немецкая печатная машинка исправно отстукивала на белых листах очередную мечту своего хозяина. Журнал «Уральский следопыт» опубликует в 1992 г. лишь малую часть из написанного в 1970–1980 гг. Например, «Корни биквадратного уравнения». Но многие его рассказы до сих пор живут в тихой хрущевской квартире, неподалеку от шоссе Космонавтов, в двадцати толстых собственноручно переплетенных книгах, в единственном экземпляре. Увидят ли своих читателей «Квантовое поле Вселенной, или Корабли возвращаются на Марс» или «Фиаско профессора Юрия Полищука» и другие произведения, покажет время…
Не выдержала нагрузки и давно отправлена в отставку трофейная печатная машинка, стали дедушками те пионеры, которым на сборах в 1950-е гг. Борис Фрадкин читал свои первые рассказы, но он по-прежнему уносится в мечтах в будущее человечества и, кажется, время над ним не властно. А может, как герой рассказа «Выпавшая точка» ученый Ошканов, превратившийся в подростка, он разгадал великую тайну и повернул время вспять?.. Глядя на его невысокую, по-детски хрупкую фигуру и ясный взгляд, не могу поверить, что ему 92! Право, это на грани фантастики…
После нашей встречи прошло всего несколько дней. Уже готова была эта статья. Чтобы получить разрешение на публикацию, позвонила Б. З. Фрадкину, чтобы договориться о встрече. Но дочь сообщила: «Борис Захарович ушел из жизни».
Т. И. Силина
