ПЕРМСКИЙ ИЗО-ГРАФ

Работы народного художника России Александра Зырянова хранятся в 60 музеях. Практически в каждом крупном музее страны, начиная с Третьяковки и кончая республиками постсоветского пространства. И все свое творчество художник посвятил Прикамью.

Он приехал сюда в 1956-м, по окончании графического факультета Московского художественного института им. В.И. Сурикова (перед этим была еще учеба в Свердловском художественном училище). С тех пор Зырянов сделал для Перми столько, что просто диву даешься.

Старт художника был уверенным, выверенным и даже дерзким. Уже вскоре после приезда он поразил всех прицельностью выбора темы, неожиданным ее решением и мастеровитостью. Созданный им образ обаятельного, даже интеллигентного доменщика украсил ряд изданий того времени, в том числе ленинградский сборник очерков «Художники Перми».

Согласитесь, не каждый художник способен «выдать» знаковую работу, с высокой степенью обобщения, глубиной разработки. Конечно, Москва знала тогда Зырянова прежде всего по таким темам, как индустриальный Урал, сельские труженики, революция. Совладав с производственной темой, Зырянов в то же время начал упорно искать ключик к душе города, тогда еще незнакомого, чужого. Каждый год он рисует памятники Перми и края, пополняя свой нескончаемый цикл. И сотворил прекрасную балетную сюиту, в очередной раз удивив всех, и себя немножко.

Неожиданное признание мастера:

– Как художник я родился в Перми. И в первую очередь покорила меня Кама! Напрочь! Здесь я как бы заново начал учиться рисовать пейзажи. И нахально так предложил их на выставку. И что удивительно, они пошли сразу – на областные, на республиканские и другие. Мы бы померли от зеленой тоски, не будь такой реки-красавицы! Кама – это своего рода компенсация за то многое, чего не хватает архитектуре города.

Быть может, величавая река, «главная улица Перми», дорога сердцу художника потому, что хотя родом он из Свердловской области, но вырос-то в казахских степях, где не было рек, где много чего не было… Там, в детдоме, томилось сердце одинокого Саши, когда его родителей репрессировали.

Попав в Пермь, молодой энергичный художник с цепким глазом и чуткой душой романтика уже через три года после приезда был принят в Союз художников, а перед этим избран сразу председателем местной организации Союза художников. Вот как сразу всех очаровал! Авторитет, наработанный в молодости, он не рассыпал, не растранжирил, – напротив, приумножил. Более двадцати лет он выполнял обязанности члена правления Союза художников СССР, дважды избирался главой пермского профессионального «цеха».

Около сорока лет назад Александр Зырянов сделал серию линогравюр – как первое признание Перми в любви. В тех зыряновских листах есть любование городом – и нет еще горьких пророчеств. Есть стремление запечатлеть, поймать изменчивые черты крупного индустриального и научного центра – и нет пока трепета перед наступлением стандарта и однообразия.

Мастера отличают необыкновенная работоспособность, плодовитость и неугомонность. Еще в начале 1960-х оценил эти качества в Зырянове искусствовед Н.Н. Серебренников, который включил в издание «Пермь в гравюрах А. Зырянова» два десятка листов, отобрав их «из очень большого количества гравюр» (!). И отметил выразительность динамичных композиций молодого графика, «звучность и весомость листов», решительный штрих. Не изменял автор себе и все последующие годы творчества.

Казалось бы, можно согласиться с одним местным архитектором, который убеждал нас, что «нечего жалеть» о снесенных старых домах, потому как «история оставляет нам только дворцы», стало быть, надо успокоиться. Но вот поди ж ты, Зырянов – не успокаивается:

– Старая губернская Пермь была бесконечно провинциальным городом и в то же время сколько здесь начал, сколько красоты!.. Начало уральской школы архитектуры, например, – чистый классицизм. Основатель его, И.И. Свиязев, оставил нам немало, суметь бы только быть достойными богатого наследия...

– Несувенирная, несуеверная красота притягивает в его работах. Зырянова называют летописцем Перми. Точнее, наверное, сказать – изописцем, изографом. Да, он давно уж возведен в изо-графскую степень. Однако не всегда такое возвеличивание радует, ведь «графство»-то уменьшается с каждым годом. Сносят деревянную Пермь, «сокращают» заповедные места, дома как ценные средовые объекты. Как шагреневая кожа, исчезает старина.

Немного найдется в Перми художников, у которых есть несколько видов одного и того же уголка, запечатленного в разное время года, освещенного разным настроением. Зырянов – это пермский Клод Моне, только в графике. Ну кто еще так внимателен к малым архитектурным формам? Что скрывать, не привыкли пермяки беречь эти «малости», воспетые художником: чудесные наличники, решетки, узорочье. Недаром, видно, в семьях пермских интеллигентов бытовала невеселая шутка: «Наш город был когда-то красивым и зеленым... когда Игошин был еще маленьким» (имеется в виду главный архитектор города в 1970–1980-е годы, при котором в областном центре снесли, пожалуй, больше всего интересных зданий, купеческие постройки).

Рисуя любимый город, Зырянов упорно додумывает свою думу о прошлом и будущем Перми. Художник ищет гармонию между старым и новым. Преемственность – как выразить ее законы, как вычислить путь сохранения красоты?..

Законы эти угадывал, нащупывал художник и с помощью энтузиастов, собирателей прекрасного. У него есть глубоко психологические портреты искусствоведа Николая Серебренникова, писателей Алексея Домнина, Льва Давыдычева, Виктора Астафьева, космонавта Виктора Савиных, других замечательных людей Прикамья. И не только Прикамья (портрет танцовщика Владимира Васильева).

Первую книжку Виктора Астафьева оформил как раз Зырянов. Они тогда подружились. На книге «След человека», изданной в Перми в 1962-м, Астафьев написал: «Саше Зырянову мою любовь к русской природе – с любовью к его работе».

Одухотворенность – вот что роднит столь различные образы.

Ему подвластно многое, если не все. («Не все, – уточняет сам художник, – я плохой книжник, вот Амирханов – тот в книжной графике великолепен…») Зырянов проявился в жанре настенных росписей, которые и сегодня украшают интерьеры общественных зданий. Не все они равноценны, конечно, но есть ряд интересных композиций (в планетарии, нефтяном техникуме, ДК железнодорожников, в Чусовском ДК металлургов). Художник способен передать нежное очарование юного расцветающего создания («Портрет дочери») и сотворить вечернюю элегию из «карты буден», увиденной им в грузовом порту (том самом порту, возле которого прошло детство автора этих строк, я под этими кранами еще пешком ходил, когда Зырянов их увековечил).

Однажды я поймал себя на ощущении, что в зыряновских гравюрах мой родной город предстает каким-то похорошевшим, принарядившимся. А надо ли «стирать случайные черты»? В некоторых его видах есть застывшая парадность, приподнятость, торжественная строгость, монументальная красота и даже театрализованность. Что ж, это взгляд художника, его мировосприятие, его окоем. Его композиторство.

Очень многое зависит от того, есть ли у художника дар композиции. Чувство ее Александр Петрович старается привить и студентам Уральского филиала Академии художеств, где несколько лет преподавал школу мастерства в профессорской должности. Илье Глазунову, между прочим, каталог работ Зырянова «не глянулся». Ректор академии заподозрил в нашем художнике склонность к формализму: «Фаворским пахнет». Его успокоили: «Но преподает-то Зырянов реалистически».

Не буду уходить от вопроса, почему же, столь «резво» стартовав, этот признанный мастер не стал «народным» раньше, почему долгие десятилетия у нас царил один живописец – Евгений Широков? А ведь оба они, живописец и график, появились в Перми практически в одно время, после знаменитой оттепели. Оба – с добротной школой, оба начинали покорять вершины искусства в прекрасном стиле. В известной «обделенности» Зырянова он сам нисколько не виноват. Тут много факторов и объективных, и субъективных. В советские годы работала система разнарядки, это всем было известно. Наверху решили-постановили: для провинциальной Перми хватит одного народного, и все. Кроме того, графика – более камерное искусство, у живописца больше возможностей «прозвучать». И потом, живописец завоевал позиции в Союзе благодаря целой галерее прекрасных всероссийски, всесоюзно известных деятелей культуры. Зырянов же сконцентрировал свои интересы на местном материале, на истории.

Вообще, баловнем судьбы Зырянова не назовешь. Как он сам признался однажды, не хотелось бы ему «повторить жизнь сначала». Может, из-за голодного детдомовского детства. Немало помыкался он по углам и в первые годы пермской жизни, пришлось его семье пережить утрату ребенка…

А несколько лет назад ворвалась в его жизнь тяжелейшая автокатастрофа. Поехал в Горнозаводск, на границу Европы и Азии, сдавать работу, герб города (он восемь лет отдал геральдике, в составе творческой группы создал гербы для 24 районов) и – попал в ДТП, оказался на грани жизни и смерти. Опять наступил в его жизни режим преодоления…

Случались и у него, признанного мэтра, творческие неудачи, даже «заворачивали» назад уже подготовленные к печати книги. Одна его книжка – «Пермь глазами художника» – стоит у меня на полке. Уникальное издание, для которого я написал очерк о художнике, увидело свет… в единственном экземпляре. Точнее, это оригинал-макет книги, она не пошла в печать из-за преждевременной «гибели» Пермского книжного издательства. Как в песне комсомольцев: «И останутся, как в сказке, как манящие огни…». И остались на память: автограф, экслибрис да еще забавный рисунок с восточным символом года. Это, можно сказать, фирменный стиль Зырянова: унывать Александр Петрович просто не умеет.

Из трудных ситуаций его выводит заряженность на творчество.

У него есть шутка: «Шедевры, как правило, художника не кормят». Зырянов рисует исторический город больше не для истории – для себя. Художник увлеченно работал над альбомом «Пермский край», в русле этой работы заново открывает для себя коми-пермяцкие достопримечательности.

С основательностью исследователя, коллекционера и систематизатора Александр Зырянов творит свою интерпретацию пермских символов. Чудские древности, деревянная скульптура, царь-пушка и Вышка в Мотовилихе, художественная галерея, основательные медведи, пошедшие «в тираж» (на гербах для районов), и «струящиеся» балерины с боттичелиевскими пропорциями… Таков его диапазон. Люди, львы и – чайки…

Годы летят, но «почерк» его походки все тот же, вот разве что львиная грива волос поседела…

Ныне творения самого А. Зырянова уже можно отнести, в известном смысле, к пермским «визиткам».

В.Ф. Гладышев

Портал ГосУслуг

Нам требуются

    Кадровый резерв