Алексей Домнин

ТРАССИРУЮЩИЕ БЛОХИ 2

Собакам за породу медали дают. У иной морда страшней пожарища, а на груди бархатный фартучек и на нем железки в три этажа. А я знал собаку, которой настоящая боевая медаль была выписана.

Сидели мы с женой, чай пили. И вдруг диктор Левитан объявляет по радио: «вставай, страна огромная, война началась!

Обнялись мы с женой на долгую разлуку, и три года я своей шинелью окопы грел.

Стояли мы возле Березены – реки в небольшом поселке, когда появился на улице черный лохматый пес породы пудель. И как будто всех блох со всего мира он в свою шкуру собрал. Как сел перед белой штабной хаткой, начал чесаться – так всю стену блохами забрызгал. Часовой за винтовку схватился, стрелять хотел, но я его успокоил.

– Есть, – говорю, – у уральских охотников такая примета: если ты в собаку, друга и слугу человека, из оружия выстрелил, считай свое оружие испорченным и оскверненным, ни по врагу, ни по зверю оно прицельно бить не будет. А пса этого я натру солдатской махоркой, в речке выполощу – и все квартиранты его покинут, потому что никакая блоха не выдержит духа солдатского табака.

Свистнул я собаку, и направились мы с ней через лесок к реке. Пес деревья описывает своей собачьей грамотой, а я задумался, в воспоминания, как в сон, плыву. Домик свой увидел, скворечник на рябине, Марью – жену свою у крыльца. Думаю о ней, словно печальную песню пою. И не заметил, как свернул не на ту дорожку.

А пес мой вдруг замер, носик у него панически вздрогнул, и начал он в воздух внюхиваться. Я по-солдатски припал за куст и пополз посмотреть, что его встревожило. Взглянул – и мурашки по спине. Над речным обрывом стоял мотоцикл с коляской, а рядом, поджав по-турецки ноги, сидел рыжий немецкий генерал в сером кителе и черном воротнике. Перед ним на салфетке были разложены всякие вкусности, а сзади стояли два солдата и откусывали колбасу. А пес мой рванулся к генералу и ну перед ним выступать: сначала вальс станцевал на задних лапах, потом фокстрот на передних, а потом чечетку на всех четырех отплясал. Ну, думаю, вражий пес, если перед фашистом так выламывался, надо бы тебя пристрелить. Но оружие свое я в поселке оставил.

Но фашист – он всегда фашист. Генерал хрюкал от удовольствия и аплодировал собаке после каждого ее танца. Потом поманил ее куском колбасы, но вместо него подбросил кверху камень. Пес сцапал камень на лету, только зубы хрустнули.

Солдаты изнемогали от хохота. Но пес стыдливо отошел от них и сел на кочку. И вдруг начал с остервенением чесаться сразу обеими задними лапами. Рыжий генерал вдруг стал рябым от его трассирующих блох, солдаты панически замахали руками, но не хватает им рук от этих блох отбиваться. Все трое забегали по поляне, срывая с себя полную блохами одежду, и попрыгали в воду.

Тут уж мне солдатская работа подоспела. Собрал я их оружие и: «Хендехох! Руки вверх!»

Так в часть их голенькими и привел. Командующий наш, говорят, хохотал над этой историей, а поскольку фашистский генерал оказался важным гусем, приказал: «Собаке за находчивость и смекалку выписать настоящую солдатскую медаль». Но для того чтобы выписать медаль, нужно знать имя, отчество, год рождения, место рождения… А мы даже клички этой собаки не знали. Так и остался пес без награды.


2 ГАПК. Ф. р-1705. Оп. 1. Д. 31. Л. 11–12.
Портал ГосУслуг

Нам требуются

    Кадровый резерв