«…ВСТАТЬ НЕ ДАЛИ, ЗАТОПТАЛИ»
«РЕВОЛЮЦИОННЫЕ» БУДНИ ГУБЕРНСКОГО ГОРОДА ПЕРМЬ
Под холодным пронизывающим дождем, под серым тяжелым небом взволнованный город несся все быстрее и быстрее навстречу… чему? «Проезжая со станции, меня поразила масса пьяных солдат с пивом в котелках. Группами, обнявши один другого и еле держась на ногах, они куда-то шли. Одиночки спали, где попало, на дороге, в грязи, в канавах рядом с валяющимися опорожненными котелками. Дальше от станции начали попадаться целые толпы пьяных мужчин и женщин. Город был наполнен пьяными криками, песнями, выстрелами, руганью, дракой. Кругом все бурлило, стонало, охало», – таким встретил г. Пермь медсестру Федотову в первые дни ноября 1917 г.
Развал русской экономической жизни произошел не в 1917 г., а много раньше. С 1915 г. чувствовался острый недостаток продовольствия в армии и крупных городах России. Временное правительство от февраля до октября 1917 г. не могло обеспечить население продуктами питания. Спекулянты пользовались всеобщей разрухой, наживали колоссальные состояния и растрачивали их на неслыханное мотовство или на подкуп должностных лиц. Американский коммунист, писатель Джон Рид отмечал: «В первые четыре месяца революции из петроградских городских складов почти открыто расхищались продовольственные запасы, так что имевшийся двухгодовой запас зернового хлеба сократился до такой степени, что его оказалось недостаточно для пропитания города в течение одного месяца…» Им же замечено: «Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашептывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождем, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши».
Промышленный город Пермь испытывал те же трудности в обеспечении жителей продуктами питания. Эта задача не могла быть решена ни буржуазной городской управой, ни Советами рабочих и солдатских депутатов. В марте 1917 г. епископ Андроник обратился к пермякам: «Произошла перемена в самом управлении нашим государством Российским… Не устоять тому народу, у которого один другого будет обижать или обирать. Там порядка не будет, там все один другого будут грабить, а потом и убивать». Пермская губернская продовольственная управа буржуазной местной власти взяла на себя обязательства распределения продовольствия. Эта организация приняла постановление о взятии на учет всех мануфактурных товаров, находящихся в торговых помещениях и складах частных лиц и учреждений Перми. В июне 1917 г. в городском театре состоялся народный суд, осуждающий большевиков в агитации к самовольному захвату частной собственности, в нарушении тишины и спокойствия. Большевики поднимали вопрос об обеспечении прожиточным минимумом населения губернии. К осени 1917 г. Пермская продовольственная управа объявила о прекращении своей работы «ввиду отсутствия муки и крайней нервозности населения».
26 октября (8 ноября) в Перми была получена телеграмма о победе вооруженного восстания в Петрограде. Мирным путем проходили пролетарские преобразования в Перми. 27 октября (9 ноября) на чрезвычайном заседании Пермской городской думы была принята резолюция меньшевиков о передаче власти в руки революционных комитетов до созыва Учредительного собрания. Буржуазная городская дума работала в Перми до весны 1918 г. 1 ноября (15 ноября) состоялись большевистские перевыборы Пермского Совета рабочих и солдатских депутатов. Была принята резолюция о сосредоточении власти в руках большевиков. Однако пермским местным властям пришлось решать задачи другого характера.
Документальных свидетельств о событиях осени 1917 г. немного, тем ценнее для нас воспоминания очевидцев, хотя, безусловно, необходимо учитывать их субъективный характер.
В первых числах ноября в городе были разбросаны листовки с призывом к погромам.
3 ноября 1917 г. между 11 и 1 часом ночи в Перми начался погром. Был произведен разгром почти всех магазинов, лавок, пивных и винных складов. Большевик М. Горшков вспоминал те события: «Все были пьяны в дребезину, ловили шедших по улице и поили под угрозой смерти. Вино вытаскивалось из всех погребов и заводов, даже текло по канавам Сибирской и Торговой улиц. Магазин «Проводник» потерпел полнейший крах: стекла выбиты, выбрасывали из окон рукава, шины резиновые и т. д. Материи целыми кусками таскались по улицам. Погромщики не в силах были уже все забрать».
Большевик Ильин отмечает, что первые дни погрома, 4 и 5 ноября, были чрезвычайно многолюдны и власти были бессильны что-либо сделать. Единственно, при участии сознательных вооруженных солдат уничтожались алкогольные напитки: «Пиво и вина выливались по дворам. Все это перемешивалось с навозом, керосином, ассенизацией. Но все же и это помогало недостаточно. Обезумевшие пили из луж загаженный алкоголь, вставали, падали, опять пили и тут же умирали… В числе громил можно было видеть не только уголовно-преступный элемент, но и благородных богобоязненных бабушек, выпрашивающих у громил чего-либо из награбленного. Когда нам приходилось разгонять небольшие толпы погромщиков, угрожая стрельбой, то мы не раз видели, как какая-нибудь полубарынька просила погромщика через окно дать ей что-нибудь».
В такой обстановке не могло обойтись без жертв, только некому было их подсчитывать. Обратимся вновь к записям Федотовой, к тому, что узнала она от подруги, а та еще от кого-то: «Солдаты разбили пивной склад и носили пиво, кто чем может. Пили фуражками, пригоршнями рук, кружками, котелками, грязными банками, обломками от старой посуды. В складе-то, в самом подвале, где бочки стояли, по колено в пиве ходят. Часа два тому назад больной один рассказывал, тоже за пивом бегал. В пиве-то бабу какую-то да мальчишку лет пятнадцати утопили. «Как это? Врет, наверное…» – «Нет, рассказывал даже, как их вытаскивали. Все лезут, ведь. Всем надо. Очередь квартала на два. А при входе-то в подвал такая давка, что то и гляди – раздавят. Пока они добрались до входа в склад, из сил выбились, а толпа не ждет. Столкнули с лестницы, да и встать не дали, затоптали. Так они и захлебнулись оба. Вытащили, да не смогли ничего уж сделать-то. А народ не разбирается, только их вытащили – опять начали ведрами черпать. Как из озера пьют, и хоть бы что». – «Так разве не из бочек льют?» – «Мало кто до бочек-то доберется, а то все прямо из-под ног черпают».
Большевик Ощепков отмечает, что в те ноябрьские дни, были организованы первые вооруженные отряды из рабочих железнодорожных мастерских и других предприятий города, состоящие из нескольких десятков человек различных партийных убеждений, для охраны продуктовых предприятий. Отряды работали круглые сутки, голодные, без отдыха. Запах разливающегося вина раздражал и опьянял. Работники отряда одного из заводов выпили дорогое вино, обнаруженное на складах пристаней. На усталых, голодных людей вино оказало очень быстрое влияние. На утро о «пьянке» знали рабочие, завком и партийные организации, которые настаивали на применении смертной казни. Спасло рабочих от расправы вмешательство Советов. Можно ли говорить, что Октябрьская революция совершилась в Перми без жертв?
6 ноября (20 ноября) Пермский революционный комитет объявил город Пермь и окрестности на военном положении. Были запрещены всякие сборища, собрания, митинги. С 8 часов вечера до 6.30 утра запрещалось появление на улицах без особых разрешений. Вооруженным отрядам удалось остановить погромы. 10 ноября (24 ноября) рабочие снарядного цеха Мотовилихинского завода постановили отчислить однодневный заработок вооруженным отрядам. В последующие дни партийные организации различных направлений продолжили работу за сферы своего влияния в массах и в Советах мирным (или не мирным?) путем.
Большевик Ильин, член городского Совета рабочих и солдатских депутатов, размышлял: «Кому был нужен этот погром, столь гениально организованный? Судя по вывозу всех ценностей из магазинов на неизвестно кем и когда подготовленных подводах, первую часть погрома производила одна организованная группа лиц. Во второй части, по разгрому пивных и винных лавок и складов, участвовали неорганизованные темные, бессознательные массы, особенно из солдат. Их сумели втянуть в это грязное дело, пользуясь их тяжелым материальным положением и полуголодным существованием».
Таким образом, сторонники большевиков обвиняли в организации погромов сторонников буржуазии, сторонники Временного правительства обвиняли в беспорядках и погромах большевиков.
Эти фрагменты «триумфального шествия» Советской власти, к сожалению, характерны не только для Перми. Они были типичны для многих городов России осени 1917 года. Но из истории, как и из песни, слов не выкинешь.
Опубликовано:
Федеральный вестник Прикамья. – 2005. – № 11. – С.42-43.
О. А. Мельчакова
