«Я НАШЕЛ У СЕБЯ В СТАРЫХ БУМАГАХ…»

(Письмо Б. Н. Назаровского журналистам)

Борис Никандрович Назаровский (1904–1972) был не только известным журналистом, но и признанным, даже в академических кругах, историком и краеведом Прикамья. С ним консультировались, к его советам прислушивались и профессиональные историки, занимавшиеся исследованием Урала, и писатели, и журналисты.

Познакомиться лично с Б. Н. Назаровским мне не довелось. Заочное знакомство по воле случая состоялось уже после смерти Бориса Никандровича, когда я стал соавтором мемориальной статьи для пермского тома «Материалов Свода памятников истории и культуры РСФСР» о Доме журналиста по улице Карла Маркса (ныне – Сибирская), 8, где работали А. П. Гайдар, С. М. Гинц (Гинцбург) и Б. Н. Назаровский. Значительно позже ко мне попали материалы о Б. Н. Назаровском из личных архивов редактора Пермтелефильма (к сожалению, его уже нет), заслуженного работника культуры РСФСР Татьяны Алексеевны Кетегат и бывшего учителя средней школы № 132 г. Перми, позже – преподавателя Пермского училища культуры (в настоящее время – Пермский колледж искусств и культуры) Ларисы Андреевны Смирновой. Материалы из архива Л. А. Смирновой – фотографии (в копиях) Б. Н. Назаровского с группой сотрудников МКБ «Прогресс», документ из архива Т. А. Кетегат – письмо Б. Н. Назаровского (это машинопись с подписью-автографом). Адресовано оно пермским тележурналистам, ныне заслуженным работникам культуры РСФСР Вере Лукьяновне Шаховой и Татьяне Алексеевне Кетегат. Письмо датировано 28 февраля, но без указания года. Конверт не сохранился. Адресаты, к сожалению, не могут с полной уверенностью сказать, когда они получили это письмо. Видимо, оно относится ко времени работы В. Л. Шаховой и Т. А. Кетегат над одной из передач на Пермском телевидении во второй половине 1960-х годов.

Письмо небольшое, в одну страничку, но содержание его представляет несомненный интерес. Вернее, некоторые акценты, на которые до недавнего времени не было принято обращать внимание. Судите сами.

«Дорогие товарищи!
Я нашел у себя в старых бумагах изложение постановления ЦК о Пермском книжном издательстве. Не стал перепечатывать и посылаю вам плохой экземпляр. Прошу извинить.
Более подробно в открытой печати постановление это не излагалось. Такое более подробное изложение имеется в материалах обкома партии, хранящихся в партийном архиве. Там говорится и о «Щене» и о книге М. Слонимского. Но это вас уже меньше связывает.
Вам стоит иметь в виду, что писатели, оставшиеся во время блокады в Ленинграде, несколько недоброжелательно относились к тем, кто был в эвакуации и вернулся в Ленинград уже после войны.
Надо заметить, что не все писатели, жившие у нас, были достаточно активны и работали целенаправленно. Художники – в большей мере. Имеете ли вы газету «Литературный Урал», выпущенную в Перми 12 июня 1943 года в связи с межобластной литературоведческой конференцией? Она есть у меня, да, несомненно, и у Гинца. Не знаю, когда доберусь до вас, поэтому посылаю почтой. Всего вам доброго. Б. Назаровский».

В связи с текстом письма сразу же необходимо одно замечание. Действительно, блокадники (и не только писатели!) несколько недоброжелательно относились к тем, кто был в эвакуации, поэтому вернувшиеся в Ленинград после снятия блокады и окончания войны испытывали морально-психологический дискомфорт. Все это объяснимо, но, к сожалению, этот факт мы длительное время игнорировали. А знание подобного рода нюансов необходимо для более полного понимания психологии людей (и прежде всего ленинградской интеллигенции) в первые послевоенные годы.

В письме речь идет о Постановлении ЦК ВКП(б) от 19 марта 1943 года «О работе Молотовского книжного издательства», которое, по мнению ЦК, «лишь разбазаривало бумагу на выпуск бессодержательных книг». В Постановлении разгромной и несправедливой критике подвергнуты книга воспоминаний Л. Ю. Брик о В. В. Маяковском «Щен»; повести С. Е. Розенфельда «Гунны» и М. Л. Слонимского «Председатель горсовета», прототипом которого явился скончавшийся в 1942 году председатель Молотовского облсовета, депутат Верховного Совета СССР М. П. Горюнов; историческая трагедия О. М. Брика «Иван Грозный», где образ русского царя, жестокого и безумного властителя, никак не вязался с угодной И. В. Сталину трактовкой Ивана IV.

Привлекает внимание оценка, которую дает Б. Н. Назаровский эвакуированным в Молотов (так с 1940 по 1957 год назывался город Пермь и, соответственно, область) писателям и художникам. И вряд ли прав Борис Никандрович, когда говорит о том, что «не все писатели, жившие у нас, были достаточно активны и работали целенаправленно. Художники – в большей мере». Конечно, стопроцентной «активности» у всех одновременно (тем более продолжительное время) никогда не бывает. Здесь многое, естественно, зависит от особенностей психологического склада человека, его темперамента, в немалой степени от здоровья, нельзя не принять во внимание пережитых потрясений, вызванных войной, и многих других факторов. Мне же представляется, что все было гораздо проще. Так, результат работы художников был у всех на виду (за счет плакатов, агитокон и другой изобразительной продукции) и, следовательно, более заметен, чем результат творческой деятельности писателей (не каждый из них, например, владея пером, мог выигрышно выступать на многолюдных собраниях и частых встречах с читателями). Кстати, подобного рода мероприятия, как встречи с общественностью и зрителями, у художников практиковались редко.

14 августа 1941 года директор Молотовской художественной галереи, искусствовед Н. Н. Серебренников, отчитываясь перед Молотовским обкомом ВКП(б), писал, что «в первые же дни после вероломного нападения на СССР фашистской Германии художники Молотова направили средства изобразительной агитации… на мобилизацию трудящихся на отпор врагу». Отметив, что «в качестве образцов были взяты изобразительные работы из коллекций Молотовской областной художественной галереи», Н. Н. Серебренников далее сообщал: «Прежде всего большие плакаты, панно, лозунги… (здесь и далее отточие дано в публикации документа. – В. К.) призывающие на борьбу с фашизмом, появились на колхозном базаре (бригада учащихся художественного училища под руководством зам. председателя Союза советских художников Молотовской области И. И. Россика). Много работ… было выполнено на агитпункте Пермь II (бригада учащихся художественного училища с художниками И. К. Гавриловым и А. П. Вагиным)… После выезда из Молотова в связи с окончанием занятий учащихся художественного училища всю изобразительную агитацию по городу стал выполнять коллектив из 11 художников (руководитель – председатель правления Союза советских художников Молотовской области Н. Серебренников)». Заканчивается документ заявлением: «В настоящее время художниками готовится выпуск печатных агитплакатов… и размножение через трафарет окон сатиры: для этих работ, помимо пермских художников, намечено использовать крупных художников, прибывших из Москвы и Ленинграда».

На основании решения Молотовского горисполкома от 11 сентября 1941 года была организована мастерская по выпуску агитплакатов и агитокон (по примеру «Окон РОСТА» времен Гражданской войны), чуть позже, с 15 декабря 1941 года, отделение мастерской открыли в Чермозе, а с 10 января 1942 года – в Очере. Под руководством директора мастерской Н. Н. Серебренникова в работу включились местные художники: А. Б. Бриндаров, Ф. И. Дорошевич, Д. Л. Зайдман, Е. В. Камшилова, П. А. Оборин, И. И. Россик, Э. П. Шорина и приехавшие живописцы и графики: Ю. А. Васнецов, З. М. Виленский, Б. В. Иогансон, Н. В. Кашина, В. Ф. Мороз, В. А. Оболенский, В. М. Орешников, Я. Д. Ромас, Г. Г. Ряжский, М. М. Черемных и другие мастера изобразительного творчества, а также члены их семей, в том числе и дети. Выпускали плакаты, листовки, портреты героев фронта и тыла, открытки, календари и другую агитационную продукцию. Помимо этого, художники выполняли агитационно-оформительские работы на различных объектах: в саду имени Горького, на железнодорожных вокзалах, возле заводских проходных.

«Работали в трудных условиях, – вспоминала скульптор Э. Н. Шорина. – Особенно тяжело приходилось печатникам. Их мастерская располагалась в переоборудованной для этих целей колокольне бывшего кафедрального собора на берегу Камы, в здании, где хранились произведения искусства Пермской галереи, огромные художественные ценности из музеев Москвы и Ленинграда. Зимой стоял страшный холод: печь-голландка нещадно дымила и мало обогревала помещение, сквозняки гуляли по мастерской. Печатники работали в шубах, шапках, валенках. Пальцы их, испачканные краской, на морозе растрескивались и болели. Художники сами возили топливо с Камы, пилили бревна, кололи. Весной, летом и осенью трудились на полях подсобного хозяйства в шести километрах от станции Левшино, на строительстве железнодорожной ветки…».

Воспоминания Э. Н. Шориной дополняет живописец и график Е. В. Камшилова: «Н. Н. Серебренников, узнав, что я имею графическое образование, предложил мне работать над литографским плакатом. Помещение, где стояла старая, давно списанная машина, не отапливалось. Зимой замерзала вода. Кое-как починили машину. Печатником был солдат, умевший работать на типографской машине, по-немногу он осваивал литографию. Сначала были еще литографские краски и олифа, но скоро и они кончились. Пришлось печатать типографскими красками, которые моментально «засаливали» камень. Тираж в 200–300 экземпляров доставался нам очень тяжело, через каждые 10 экземпляров приходилось камень чистить заново. Мне пришлось работать с известными художниками, такими как Б. В. Иогансон, В. М. Орешников, Ф. И. Дорошевич, В. Г. Одинцов, умеющими рисовать, писать, но не знавшими техники литографии. Тем было совестнее показывать им не всегда качественные оттиски с их работ».

По свидетельству Н. Н. Серебренникова, художниками за годы войны было издано 190 работ плакатного типа (трафаретным и типолитографским способом), общий тираж которых превысил 200 тысяч экземпляров! «Практически невозможно подсчитать, – уточняет он, – количество работ художников по оформлению площадей, улиц и зданий городов, цехов заводов, шахт и госпиталей, колхозных станов. Объем этих работ очень большой». Интенсивной была и выставочная деятельность художников Прикамья, в их числе и эвакуированных. Достаточно сказать, что проведено было несколько коллективных (в 1943 году, например, – «Урал в изобразительном искусстве») и персональных выставок.

В 1944 году состоялась Межобластная республиканская выставка «Урал – кузница оружия». Это был большой смотр творческих сил и достижений художников Урала, вернисаж, собравший вместе мастеров кисти и резца Нижнего Тагила, Молотова (Перми), Свердловска, Москвы и других городов. Н. Н. Серебренников, рассказывая о подготовке этой выставки, писал, что художники «пошли в цехи уральских заводов, на шахты и лесозаготовки, в ремесленные училища и на колхозные поля, всюду, где уральцы совершали трудовые подвиги, ковали оружие для героической Красной Армии и обеспечивали фронт всем необходимым. Здесь живописцы, скульпторы, граверы находили вдохновляющий источник для создания своих художественных произведений». Н. Н. Серебренников высоко оценил выставку «Урал – кузница оружия», которая, «являясь отчетом художников о своей творческой работе в военные годы, показывает Сталинский Урал в невиданном подъеме его экономического и культурно-социального развития».

Плодотворно работали и писатели. Не без некоторого налета пафоса, по существу опровергая Б. Н. Назаровского, пишет об этом В. Н. Унгвицкий: «И работали они не в домах творчества, не в санаториях, а в промерзших от свирепых уральских морозов, занесенных снегом домишках, при свете керосиновой лампы, когда привычное перо заменял в застывших руках ломающийся карандаш. И те, кто ушел на фронт, и те, кто остался в тылу, старались разъяснить народу благородные и возвышенные цели Отечественной войны, разоблачить разбойничью, империалистическую сущность фашистской Германии. Самыми боевыми и оперативными публицистическими жанрами стали газетная статья и репортаж. Вот почему подавляющее большинство уральских литераторов стали военными корреспондентами, пришли в редакции местных газет и издательств, на радио, включились в корреспондентскую сеть ТАСС».

Писатели оперативно откликнулись на фашистскую агрессию против советской страны. «На другой же день после вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, – отмечал Б. Н. Михайлов, ответственный секретарь Молотовского отделения Союза советских писателей, – в газетах нашей Молотовской области появились стихи и очерки о единодушии советского народа, о его воле к борьбе, о стойкой сплоченности вокруг партии Ленина-Сталина». Действительно, 23 июня 1941 года газета «Звезда» напечатала стихотворение С. Н. Стрижова «Во имя родины!», 24 июня – его же очерк «Первая ночь…» (о патриотическом настрое рабочих Молотовского завода им. И. В. Сталина), 25 июня – стихотворение Б. В. Ширшова «Огромен гнев и велика решимость…»

Писатели не только печатались в газетах и готовили передачи на радио, сочиняли тексты к плакатам и агитокнам, они, как тогда говорили, пошли в народ, в массы, выступая перед бойцами, уходившими на фронт, перед ранеными в госпиталях, читателями областной библиотеки им. А. М. Горького, перед тружениками города и области. Писатели (В. А. Каверин, А. А. Первенцев и другие) принимали участие в Литературных пятницах, так назывались их встречи с комсомольским активом и студенчеством, проводимые Молотовским обкомом ВЛКСМ. По данным Б. Н. Михайлова, к середине марта 1942 года Молотовское отделение Союза советских писателей совместно с отделом искусств провело более пятидесяти литературных вечеров.

Свое творческое кредо и свою гражданскую позицию писатели изложили в коллективном письме, опубликованном в газете «Звезда» под заголовком «Создадим книги, зовущие к борьбе». Это был отклик на приказ Наркома обороны И. В. Сталина к 24-й годовщине Красной Армии. Определяя свое место в строю защитников Отечества, литераторы (А. А. д’Актиль, В. А. Каверин, М. Э. Козаков, Б. Н. Михайлов, А. А. Первенцев, С. Е. Розенфельд, М. Л. Слонимский, А. Н. Спешилов, Ю. Н. Тынянов) писали: «Все наше творчество направлено на то, чтобы воплотить в книгах, пьесах, стихах героизм нашего народа, славу и мужество Красной Армии, трудовые подвиги стахановцев, мудрость наших полководцев, гений величайшего человека нашей эпохи – Сталина.

Ряд новых книг и пьес уже закончен нами, но это лишь начало. Грандиозные события второй Отечественной войны будут многие годы вдохновлять советских писателей, и каждый из нас будет стремиться к тому, чтобы создавать произведения, достойные нашего времени, зовущие на борьбу за свободу и счастье всего человечества.

Наше оружие – перо. Но в любой час, если понадобится, – высказывали они общее мнение, – мы готовы сменить его на боевое оружие и сражаться вместе с передовыми частями на фронте, истреблять врага без пощады».

Вполне логично, что свою статью, посвященную лауреатам Сталинской премии «за выдающиеся произведения в области искусства и литературы за 1941 год» и опубликованную в газете «Звезда», Ю. Н. Тынянов озаглавил «Литература – оружие» 2. Б. Н. Михайлов, подводя в марте 1942 года некоторые итоги творческой деятельности писателей, отмечал, что они работают не только над произведениями малых форм, но продолжают трудиться над крупными вещами, а часть уже закончена ими. В числе активно работающих он назвал имена поэтов – А. А. д’Актиля, В. В. Каменского, О. М. Брика, Е. Г. Полонской, Е. Ф. Трутневой, Б. В. Ширшова, прозаиков – Ю. Н. Тынянова, В. А. Каверина, И. В. Карнауховой, М. Э. Козакова, А. А. Первенцева, А. Н. Спешилова, драматурга М. Л. Слонимского, переводчиков – Н. Г. Касаткиной, Д. Г. Лифшиц и других. Отметил Б. Н. Михайлов литературоведческие штудии (исследования, этюды) В. А. Катаняна, Л. Ю. и О. М. Бриков о В. В. Маяковском, монографию профессора С. С. Данилова по истории русского драматического театра, а также издание сборника «За родину» и выход из печати третьего номера альманаха «Прикамье». Литературный обзор Б. Н. Михайлов заканчивает словами: «Читатель ждет новые произведения, в которых ярко отображались бы наши дни, волнующие и суровые. Писатели знают об этом и будут стремиться всеми силами своего таланта к тому, чтобы надежды читателя оправдать».

Обещание свое писатели с честью выполнили. Свидетельство тому – пожелтевшие страницы «Звезды» и других газет, а также книги, изданные во время войны Молотовским издательством. По данным Н. Ф. Авериной, если в 1941 году вышло 25 названий книг общим тиражом 100 тысяч экземпляров и объемом 60 учетно-издательских листов, то в 1942 году – уже 50 книг объемом 100 учетно-издательских листов и тиражом 500 тысяч экземпляров. И хотя объем одной книжки уменьшился, тем не менее цифры впечатляют. В 1943 году количество выпускаемых книг сократилось (вышло 34 издания), но увеличился их объем и тираж. В 1944 году число выпускаемых книг начинает расти: вышло уже 40 названий, в 1945-м – 62. И это при том, как уточняет Н. Ф. Аверина, что план 1944 года был выполнен всего на 56%, план 1945 года – на 71%. И если в целом по стране выпуск художественной литературы заметно падает, пишет исследовательница, то в Перми, в связи с наличием в городе эвакуированных писателей из Москвы, Ленинграда, Киева, явно оживляется и растет. Правда, молотовским авторам за 1941–1944 годы удалось издать не много книг. Так, например, у В. В. Каменского вышла в свет небольшая книга с поэмой «Отечественная война. Партизаны» (1941); у Б. Н. Михайлова – поэма «Ганя Опанасенко» [о геройстве молодой колхозницы, борющейся против гитлеровцев] (1942) и сборник стихов «У Камы» (1944); Е. Ф. Трутнева выпустила «Стихи для детей» (1942) и «Снежный город» (1943); А. М. Бычков, вскоре ушедший на фронт, – поэтический сборник «Железо и огонь» (1942); А. Н. Спешилов – сборник рассказов «Преданность» (1942); Б. В. Ширшов и А. Л. Матросов – «Боевые частушки» (1941, переизданные в 1942 году) 3. Количество книг местных авторов значительно возросло в 1945 году, когда основная часть эвакуированных писателей вернулась в родные края, и после победного завершения Великой Отечественной войны.

Крупным событием в жизни писателей стала межобластная Уральская научная конференция «Настоящее и прошлое Урала в художественной литературе», которая проходила в Молотове 12–17 июня 1943 года. На конференции выступали писатели, литературоведы, историки: П. П. Бажов, Е. А. Боголюбов, В. А. Будрин, Ю. Н. Верховский, М. А. Генкель, Н. К. Гудзий, В. В. Данилевский, К. Н. Державин, М. Э. Козаков, В. В. Каменский, А. А. Первенцев, К. В. Рождественская, Л. И. Скорино… Особой глубиной отличались доклады И. Т. Виноградова «Роль Урала в обороне нашей Родины и в строительстве народного хозяйства» и С. С. Мокульского «Задачи и перспективы дальнейшего развития художественной культуры на Урале». Ко дню открытия конференции, 12 июня 1943 года, была выпущена однодневная газета «Литературный Урал», о ней и упоминает в письме к журналистам Б. Н. Назаровский. На страницах этой газеты выступили писатели П. П. Бажов, М. С. Шагинян, М. Л. Слонимский, композитор М. В. Коваль и другие.

Резолюция конференции была отпечатана небольшой брошюрой тиражом 500 экземпляров. Решения этого представительного форума творческой интеллигенции стали определяющими во всей работе уральских литераторов на долгие годы.

В резолюции конференции отмечено как «весьма положительное явление рост за последнее время продукции уральских писателей и в количественном и в качественном отношениях, расширение тематики и сферы их творческих интересов, разнообразие жанров, в которых они работают, и явно определившийся интерес к работе над уральским материалом». И следом – заявление: «Вместе с тем конференция считает нужным отметить, что в работе уральских писателей не изжиты до сих пор некоторые серьезные недостатки, тормозящие литературную жизнь Урала и не дающие ей возможности достичь того высокого идейно-политического и художественного уровня, которого требует неуклонно растущее значение Урала в жизни нашей страны и в Отечественной войне советского народа против фашизма».

Б. Н. Назаровский, даже спустя годы, в оценке писателей следовал духу этой резолюции, партийным установкам и стереотипам своего времени. Сравните: «Недостатки эти имеют своими причинами оторванность ряда писателей от широких масс, их еще не полную идейно-творческую мобилизованность, отсутствие необходимой связи между уральскими писательскими организациями […]». Или: «Призвать всех уральских писателей, как постоянно работающих на Урале, так и проживающих в его пределах, по условиям военного времени, к еще более тесному сплочению своих рядов вокруг победных знамен Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) – руководителя народных масс в борьбе против фашизма, к повышению идейно-политического уровня их работы и решительному изжитию тех отдельных проявлений профессиональной демобилизованности, которые вредят общему творческому делу, к более интенсивной творческой работе над большими коренными темами уральской жизни и борьбы Урала за победу над фашизмом».

Заканчивая комментарий к письму Б. Н. Назаровского, следует, видимо, сказать: для субъективного восприятия событий у Б. Н. Назаровского, журналиста-газетчика, человека активной жизненной позиции и кипучего темперамента, работавшего с 1941 по 1945 год помощником председателя, секретарем, заместителем председателя Молотовского облисполкома, наверное, были определенные основания. Однако известно, что оценка событий современниками не всегда совпадает с оценкой этих же событий будущими историками. Думается, так произошло и с Б. Н. Назаровским. Время внесло коррективы в его суждения. А беспристрастный анализ событий и документов, новейшей исследовательской литературы позволяет сделать несколько иной вывод и дать более взвешенную оценку. Как мы теперь можем непредвзято судить, и писатели, и художники, работавшие в Прикамье в годы Великой Отечественной войны, внесли свой посильный вклад в общее дело Победы над фашистской Германией.

В. С. Колбас

Портал ГосУслуг

Нам требуются

    Кадровый резерв